Игорь Тихоненко - Рюрик
— Твои потомки станут единовластными правителями огромной страны, которой ещё нет, но которую они создадут. Для этого ты призовёшь на помощь своих врагов, дети которых и будут этими правителями.
— Что за ерунду ты говоришь, старик? — удивился Гостомысл. — Как это мои потомки могут создать страну, в которой будут править дети моих врагов? Да и быть такого не может, чтобы я призвал на помощь своих врагов. Ты что, дед, с ума сошёл? А, может, ты подослан моими врагами, чтобы околдовать меня и со свету извести? А вот я сейчас тебя своим мечом спрошу. Может, моему клинку ты всю правду скажешь?
Князь встал, взялся за рукоять своего меча и тут же оказался на тропинке перед двумя дубами точно в том месте, где он свернул с дороги. Гостомысл осмотрелся по сторонам. К нему приближались Волебог с дружиной.
— Отец, — обратился к князю сын, — зачем ты вынул меч? Может, ты заметил какую-то опасность? И почему твой конь весь в пене?
Гостомысл посмотрел на Волебога, засунул меч обратно в ножны и произнёс:
— Ничего страшного. Просто почудилось что-то.
— Давай, на ночь здесь остановимся, — предложил княжич. — А то уже скоро совсем стемнеет.
— Нет, — резко возразил Гостомысл. — Поедем домой. Не нравятся мне эти места. Прибавим ходу. Думаю, что лес уже скоро кончится.
— Что же это со мной было такое? — подумал князь. — Может, это всё мне почудилось?
2. Ночное вече
На берегу Ильмень-озера возвышается столица северных славян — Новгород. Вокруг него на многие сотни вёрст раскинулись дремучие тысячелетние леса. С юга и востока Новгород защищают непроходимые болота, служащие природным препятствием на пути бесчисленных племён кочевников. Кто придумал именно в этом месте заложить Новгород доподлинно неизвестно. Но ясно одно точно, что этот человек заботился о том, чтобы неприятелю было очень сложно добраться до города. В то же время к Новгороду стекались множественные торговые пути. По рекам и озёрам прибывали купеческие ладьи с разнообразными товарами. Город процветал и богател. И поэтому много кто из его соседей пытался прибрать Новгород к своим рукам и хорошенько на этом поживиться. Управлял городом князь, которого избирало всеобщее народное собрание — Вече, и утверждал совет старейшин. В результате этого, правители в северной славянской столице менялись довольно часто так, как уже давно известно, что невозможно одному человеку угодить, тем более одновременно большому количеству различных людей. Особенно, когда среди них много князей и богатеев. Вот так и получалось, что избирали верховного правителя в основном тогда, когда враг уже стоял почти у самых ворот города. А как только военная опасность миновала, князя тут же объявляли неугодным и снимали с правления. Из-за этого и приходилось всем другим славянским городам платить унизительные дани своим соседям, чтобы те их не разоряли и не убивали их народ.
Терем князя Гостомысла располагался почти в самом центре Новгорода. Двухэтажное каменное здание восхищало своей мощностью и в то же время затейливостью архитектурной постройки. До этого у князя был деревянный дом, как и большинство построек в городе. Но после того, как здание два раза сгорело почти дотла, Гостомысл решил, что каменный терем будет намного надёжнее, чем деревянный. Князь нанял датских мастеров, и они соорудили такой дом, которого ещё не было в Новгороде. Этим князь вызвал непомерную зависть к себе у Новгородских богатеев.
Гостомысл сидел в своей комнате и размышлял, вспоминая о своём необычном ночном происшествии:
— Что интересно имел в виду этот лесной колдун, когда говорил, что я обращусь за помощью к нашим врагам? И о каких, именно, врагах он говорил? Чего-чего, а врагов у нас столько, что сразу и не сообразишь, о каких идёт речь. Что ни сосед, то и враг. Только и успеваем от них отбиваться. Хотя, надо признаться, что эти враги зачастую меньше облагают податями наш народ, когда завоёвывают наши земли, чем свои собственные князья да бояре. Сколько я им уже говорил, чтобы они прекратили обдирать своих людей, как липку. Не слушают. Говорят, что это не моё дело, и что я им не указ.
В это время князь услышал резкие звуки, доносящиеся с улицы. Кто-то бил железом по железу. Гостомыслу хорошо был знаком этот звук.
— Кто-то ударил в набат, — подумал князь. — Посреди ночи на такое мог отважиться только тот, кто хочет сообщить что-то очень важное и срочное. По-другому, за такие дела люди могут и рёбра намять, а то и похуже.
Князь спустился на первый этаж своего дворца, там уже стоял Волебог и поправлял наспех надетую рубаху.
— Надо идти на площадь, отец, — обратился княжич к Гостомыслу. — Кто-то решил собрать Вече ночью. Похоже, что дело серьёзное.
Женщины в ночных сорочках тоже вышли в холл, услышав тревожные звуки.
— А вы куда собрались? — спросил у них Гостомысл. — Сидите дома. И без вас там народу хватит. Не женское это дело на Вече решать. Пошли сынок на площадь, поглядим, что там за напасть такая.
Князь и Волебог вышли из дома и направились к лобному месту.
По улицам торопливо шагали люди, держа направление к центру города. Многочисленные факелы в руках горожан освещали дома прыгающими отблесками пламени. Ночной покой города был нарушен. До этого спокойно светивший месяц поспешно спрятался за тучу, очевидно, посчитав, что люди больше не нуждаются в его услугах, коль скоро они зажгли столько собственных огней.
Когда Гостомысл и Волебог добрались до центральной площади, там уже было полно народу. Горожане заполнили всё свободное пространство между домами, и продолжали теснить друг друга и подталкивать, пытаясь пробиться поближе к тому месту, где располагался набат. Каждому хотелось получше рассмотреть того смельчака, который отважился нарушить их ночной сон. Все переговаривались между собой и старались выяснить один и тот же вопрос:
— Что случилось?
Северная столица славян была похожа на потревоженный улей. Князя Гостомысла и его сына Волебога хорошо знали в городе, поэтому перед ними расступались и давали им дорогу, пропуская к лобному месту. Набат представлял собой незатейливое сооружение, состоящее из двух деревянных столбов с приколоченной вверху перекладиной, на которой висела большая железная шина, привязанная пеньковой верёвкой. По ней изо всех сил колотил железным пестом какой-то человек богатырского телосложения. Волебог заметил в первых рядах толпы своего друга князя Вадима, который вместе с остальными горожанами внимательно наблюдал за действиями возмутителя общественного спокойствия, лупившего по железяке с отчаянным упорством. Но никто не решался остановить здоровяка. Волебог подошёл к Вадиму и спросил: