Владимир Буртовой - Щит земли русской
— Что за нужда в такую жару пылить одежду по нашим степям? Мы ждали тебя после лета.
— Добрые вести привез я великому кагану, — торжественно, как и подобает послу могущественного императора, заговорил Иоанн. Теперь он будет жить, если конь донес его до места так счастливо. Высокий и морщинистый лоб Иоанна разгладился, тревога из сердца ушла, и желтые лисьи глаза улыбались Анбалу, его резвым всадникам и всей печенеж ской степи. И не зря. Ведь повстречай он незнакомого князя или диких разбойников — скатиться бы посольской голове с плеч в ковыль, под конские копыта. И писанные императором грамоты не спасли бы. В лучшем случае, взяли бы в плен да продали бы в рабство.
— Здоров ли каган Тимарь? Все ли здоровы в его светлой и большой семье?
— Э-э-э, — Анбал сплюнул и небрежно махнул рукой, что озна чало: чем скорее умрет старый Тимарь, тем ближе подступит к заветной цели он, Анбал. Разве не ему, внуку Кури, по праву принадлежит место на красной подушке в шатре каганов? Когда князь киевский Владимир убил Курю, мстя за отца своего, Святослава, он, Анбал, был еще слишком мал, чтобы бороться, но теперь…
— Что за вести привез ты, Иоанн? — снова и уже настойчиво спросил печенежский князь.
— Вести мои, славный витязь, таковы, что можно взять безмерную добычу и без великого труда, — ответил Иоанн. О-о, как заблестели черные глаза молодого хищника! И как нетерпеливы стали движения его сильных рук!
— Наверно, ты знаешь о чужом торговом караване, который идет к каменным завалам на Днепре? — Анбал быстро скользнул языком по сухим губам. — Если хватит для набега моих нукеров, то добычу разделим по чести, — тут же предложил печенежский князь.
— Нет, славный витязь. Я хочу подарить вашему кагану не караван с товарами. Я хочу подарить кагану… всю Русь!
Анбал подпрыгнул в седле так, что белый конь присел на задние ноги и зло повел глазами на всадника.
— Как? — вскрикнул князь, не опасаясь вызвать неудовольствие византийского василика своим недоверием. — Ты хочешь подарить Русь этому хромоногому Тарантулу и его зажиревшему брату — кагану, которым давно пора вспороть… — он вдруг замолк, словно на полном скаку задохнулся встречным ветром, оглянулся: нукеры ехали в полусотне шагов, занятые своими разговорами, а Иоанн отметил про себя: «Хоть и храбришься ты, князек, а все же кагана побаиваешься. Молодо еще вино, кисло, со временем перебродит…»
Незаметно за разговорами поднялись на вершину увала. Внизу, в просторной долине на берегу реки, расположились печенежские вежи. В центре, на невысоком возвышении речного берега близ группы степных ветел красовался величественный, белого шелка шатер кагана Тимаря и стража видна вокруг. Набирал охрану родной брат кагана, хромоногий князь Уржа. Это о нем с опаской говорили печенежские князья, подвластные кагану, что не Тимарь правит ими, а беспощадный и длиннорукий калека — старик Тарантул.
Прозрачный сизо-синий дым, мешаясь с серой пылью, сплошным пологом накрывал долину, застилая очертания гористого на востоке среза земли: туда тянул над долиной слабый ветер. Иоанну никогда раньше не приходилось видеть такой силы степняков, собранной воедино. И мелькнула тревожная мысль: а не проведал ли уже Тимарь о том, что он только собирается сказать ему? Не уйдет ли из рук верная и не малая прибыль, которую можно без лишних хлопот положить в свою кису?[5] Но ведь никто раньше его из Киева в степь еще не выезжал, другие гости еще держат торг на киевской Горе.[6] Иоанн успокаивал себя и смотрел на долину, на печенежское войско. Приметил, как у самой близкой и бедной кибитки — передний край ее был изрядно потрепан — пожилая седая женщина, присев на корточки, доила рыжую флегматичную кобылу.
— Не счесть мне, сколь велико войско кагана! — вырвалось невольно у Иоанна Торника.
— Хорошему стаду нужен резвоногий пастух, иначе волки и барсы растащат скот по суходолам, — откликнулся князь Анбал, а потом, пытливо заглянув в зелено-желтые глаза Торника, сказал: — Хотел бы и я знать, о чем будет речь в Белом Шатре и на какое время назначит каган поход на Русь. Собрать бы родственников своих по такому поводу воедино. Вдруг да удобный случай представится… — Анбал не уточнил, о каком случае помышляет, но Иоанн и без того понял молодого князя.
— Обо всем поведаю тебе, славный витязь, не сомневайся в моей дружбе, — не задумываясь, пообещал Иоанн. Он щедро одарил Анбала шкурами куницы и горностая, спустился в долину, к Белому Шатру и черной страже возле него. Едва успел спрыгнуть с коня, размять затекшие ноги и сделать по вытоптанной траве два-три шага, как из-за сумрачных нукеров с копьями, припадая на левую ногу, вышел низкорослый и сгорбленный старик. Седые усы его свисали до подбородка, смешиваясь с редкой и тоже седой бородой. Широкие скулы выдавались в стороны, словно старик постоянно втягивал в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Конец кривого меча в ножнах волочился по траве.
Иоанн поймал на себе немигающий взгляд старика и, вдруг ощутив вялость в ногах, вторично в этот день испугался за свою жизнь. Подумал: «Что-то случилось в печенежском стане, если Тарантул так встречает, словно врага заведомого».
Не в силах стряхнуть с себя оцепенение от тяжелого взгляда Уржи, Иоанн все же переборол набежавшую к горлу мерзкую тошноту, склонил голову как можно почтительнее и приветливо сказал:
— Не узнаешь меня, о славный страж великого кагана Тимаря?
— Я узнал тебя, византиец. — Уржа сунул скрюченные годами и хворями пальцы за пояс темного шелкового халата. — Узнал я и того, кто отъехал от тебя с подарками. О чем вели речь всю эту долгую дорогу до шатра кагана?
Иоанн содрогнулся от холодного голоса Уржи — старик не назвал посла даже по имени! — и торопливо заговорил, стараясь упредить новый, быть может, роковой для себя вопрос:
— О недремлющий страж божественного кагана! Я одарил молодого князя несколькими шкурами за то, что он указал мне кратчайший путь по степи к Белому Шатру. Подарок, который я привез пресветлому кагану, не имеет себе цены и во много раз дороже подарков могущественного императора Византии. Проси, о светлый князь, дозволения встать перед повелителем степи, вручить грамоту и молвить слово приветствия.
Уржа внимательным взглядом окинул высокие возы, запыленную стражу около них, сделав Иоанну знак следовать за собой, без слов повернулся и захромал к шатру. Иоанн торопливо отстегнул от пояса меч и протянул его бледному Алфену. Перекрестился.
— Войди, византийский посол, — снова проскрипел горлом Уржа и сузил до предела злые, холодные глаза. — Великий каган примет тебя и щедрые дары твоего императора, — и сам вошел в шатер послушать, о чем будет говорить византиец.
