Сергей Городников - Порученец Царя. Персиянка
Разин делал вид, что разговор его лишь развлекает и не имеет отношения к выкупу, однако в глазах муть хандры стала рассеиваться. Мансур прекратил играть струнами, отложил домбру и сощурил веки до щелочек.
– Так хоть сегодня получишь сына. Только скажи... – И он продолжил, вкрадчиво увещевая: – Ну кто тебе Менеды-хан? Разве родственник? Нет. А сына, родного сына вернёшь бесплатно. Подумай, какая это тебе личная выгода. И никто не узнает. Все решат, проболтался сам Варду-хан.
Между тем приближались к городским окраинам. К первым домикам строгими рядами, как посаженные осадным войском, подступали самые ухоженные в пригороде виноградники, выкупленные царём у прежних владельцев в дополнение к тем, что были разбиты в его не видимых с реки поместьях. Эти виноградники уже несколько лет находились под присмотром выписанного царём из Франции иноземца Поскаюса, которому по заведённым правилам прилепили на русский лад фамилию Подовин, фамилию многозначительную, каверзно образованную каким-то лукавым чиновником от французского выражения "кувшин с вином". Задачу перед ним поставили очень важную, дать толчок на Руси европейскому виноделию, чтобы освободить казну от расходов на закупки вина у английских и ганзейских купцов. Справлялся Поскаюс Подовин с этим заданием отменно – прошлый год в Москву на дворцовый обиход отправил не только бочонки с сухим виноградом и виноградом свежим, залитым патокой, но ещё и тридцать дубовых бочек с первым астраханским вином, за что получил в ответ от царя похвальную грамоту и дорогой подарок – соболью шубу.
По указанию правительства в царских же поместьях под городом армянами и западными иноземцами, мастерами по шёлку, стал вырабатываться весьма дорогой, прежде закупаемый в Азии товар, шёлк-сырец. Много уделял внимания молодой царь и старым промыслам, среди которых значились заготовка осётра и белуги, мёда, орехов, всяческих плодов.
Однако ни промыслы определяли дух Астрахани, ни они были кровным и самым прибыльным делом для многочисленных горожан. Посредническая торговля – вот чем объяснялось большое значение Астрахани для государства, она делала её одним из самых доходных для казны городов. Наибольшую часть доставляемых морем товаров купцы Персии обязаны были перепродавать здесь, на месте, русским купцам, которые уже и развозили их вверх по Волге и Оке, по множеству городов и поселений, в том числе и в Москву. В свою очередь и оттуда Окой и Волгой на Низ, к Астрахани плыли нагруженные суда, стекались русские и европейские товары, которые закупались восточными купцами и потом развозились по хвалынскому побережью, в основном в Персию, но и дальше по Востоку в другие страны.
Привлечённые торговыми делами самые разные корабли и кораблики, струги и челны ежедневно теснились у протяжённой пристани. Повсюду вокруг них было неугомонное погрузочно-разгрузочное копошение. Значительная часть товаров перегружалась прямо из одного судна в другое, минуя склады, однако под строгим наблюдением подьячих, которые в записях и подсчётах определяли пошлину, какую надо было платить в Воеводиной торговой палате. Лишь небольшая доля этой пошлины оставалась в самой Астрахани, но и она была значительной, способствовала обогащению местного чиновничества и церкви, процветанию городского хозяйства и обслуживающих его подрядчиков. А последнее время ещё и разинские казаки прогуливали в городе добычу, оставляли существенную часть её в харчевнях, питейных заведениях и притонах, что заставляло местные власти смотреть на их разбойный морской промысел сквозь пальцы. Для многих в городе атаман стал едва ли ни почётным гостем, и власти до поры до времени предпочитали не связываться с ним в открытую, несмотря на недовольства персидского шаха, постоянно передаваемые его посланниками и воеводам и царю.
Разин был достаточно умён, чтобы видеть выгоды для себя в таких отношениях с государством, и старался избегать их осложнения. Появление трёхмачтового "Орла" нарушало хрупкое равновесие сил, свидетельствовало о новых целях царской власти, и его это тревожило, оттого он и хандрил от безделья, уже полторы недели каждый день плавая на челне. Но его природа требовала действия, потому разговор на челне с персидским купцом имел последствия.
Купцы были многолюдным, крепким, влиятельным слоем среди городского населения. К тому же, кроме богатых дворов собственно астраханских купцов, в Белом городе расположились гостиные дворы для купцов приезжих. Самые большие – русский и персидский, но были бухарский и индийский гостиные дворы. А в густо застроенном городском посаде, снаружи восточной стены крепости, у персидских купцов была даже своя улица, где, приезжая на долгое время по разным торговым и иным делам, расселялись на дворовое проживание подданные шаха.
К сумеркам, в одном из домов этой улицы хозяин устраивал вечернюю пирушку. На обращённой к небольшому саду веранде на атласных подушках сыто возлежали пятеро купцов персов. Не всё было съедено и выпито, и от остатков еды на серебряных, украшенных чеканкой блюдах мальчишка слуга отгонял опахалом из белых перьев надоедливо жужжащих мух. Между грузным хозяином и купцом, который днём был в челне Разина, в почтительном молчании сидел худощавый смуглый юноша. В отличие от взрослых, он казался голодным, но ни разу не притронулся к пище. Двое похожих на слуг персов неопределённого возраста и в поношенных полосатых халатах сидели в стороне от пирующих. Один пощипывал струны визгливого, вроде лютни, инструмента, а второй ладонями отбивал на барабане незамысловатую восточную музыку, подёргивая при этом узкими плечами и обритой головой с проступающей чёрной щетиной, которая придавала ему вид незадачливого разбойника.
Хозяин лениво потянулся к кальяну с курящей дымкой опия, и юноша поспешно нагнулся, подвинул кальян, чтобы тому было удобнее им пользоваться.
– Хороший у тебя сын, – обращаясь к его отцу, похвалил хозяин. Медленно сделал затяжку и затем продолжил: – За такого сына и большой выкуп заплатить не жалко. И ты правильно сделал, что сразу приплыл за ним, заплатил этому разбойнику. Подарю твоему сыну ларец с золотой насечкой. Завтра же и подарю.
Трое их приятелей по общим торговым делам прислушались к разговору. Юноша смутился под обращёнными к нему одобрительными взорами, и хозяин вновь лениво, но одновременно и проницательно глянул в лицо его отца.
– Я слышал, Менеды-хан много ковров у тебя купил к свадьбе дочери? – произнёс он так, будто у вопроса был и другой смысл.
Тень неудовольствия отразилась в глазах отца юноши.
– Да и вас не обидел, – выговорил он. И проворчал, словно пёс при звуке посторонних шагов: – Вот только не расплатился за всё.
