Иван Дроздов - Славянский котел
— Ной Исаакович Некрасов, ваш личный врач–психолог; несу персональную ответственность за ваш душевный комфорт. Наше с вами настроение всегда должно быть безоблачным и розовым, как облака в ранние утренние часы.
Простаков улыбнулся, пожал ему руку и сказал:
— Ваша служба не будет обременительной. Я, слава Богу, крепко сплю и даже без сновидений. Боюсь, что вы скоро останетесь без работы.
— Ну, нет, смею вас заверить: мы и на один день не оставим вас без врача–психолога. Известный всему миру русский олигарх всюду таскает за собой трёх лучших психологов Англии. А когда однажды один из врачей заболел, олигарх не мог спать: ему снилось, будто Василий Иванович Чапаев на белом коне и с обнажённой саблей мчится к его дому и вот–вот ворвётся в спальню. Олигарх кричал и вскакивал с постели.
Простаков на это заметил:
— Ну, олигарх — это такой человек, который украл у народа много денег. Ему есть кого бояться, а мне–то чего?..
Сидевшие в машине мужики тревожно задвигались. Упоминание об олигархе им не понравилось, и они поспешили сменить тему разговора.
Автомобиль миновал элеватор, станционные постройки и выкатился на поляну, где стоял большой вертолёт с надписью на борту «Президентский». Надпись удивила Бориса, и он решил, что скоро, может быть, уже сегодня, он встретится с президентом. Эта догадка его успокоила окончательно, и он поднялся по лестнице в салон, где их встречали две официантки и скромно сервированный стол. Простакову предложили место во главе стола. Борис думал, что во всякое другое время в кресле со спинкой выше головы, должно быть, сидел сам президент или другой какой–нибудь высокий чин, и это Простакова наводило на мысль, что его персоне придаётся важное значение, от него будут ждать прибора. Влетела в голову и такая мысль: уж не во сне ли я?.. Но если и во сне, то интересно знать, чем кончится этот сон?
Вспомнил о генерале, у которого жил в станице. Попросил разрешения позвонить ему по мобильнику. Иван Иванович позволил, но предложил сказать генералу, что он летит в Москву и неизвестно, сколько там задержится. Простаков в точности выполнил распоряжение, чем вызвал явное удовольствие Ивана Ивановича и доктора Ноя.
Над Борисом склонилась официантка: девушка лет двадцати, с карими печальными глазами, в чрезвычайно коротенькой кожаной юбочке и в белой кофточке с рискованным вырезом на груди.
Простаков оглядел её и подумал: «Бедная девочка! Жизнь её едва началась, а уж эти ироды эксплуатируют её молодость».
— Как вас зовут? — спросил он девушку.
— Ирина, — ответила она сухо и пошла прочь от стола.
Он слышал от Конкина, занимавшегося в Генеральном штабе секретными и важными открытиями, как одного учёного, создавшего теоретическую основу для какого–то мощного оружия, перевели в другой научный центр под крылышко новых русских богатеев и там стали создавать для него райские условия жизни. Борис вдруг понял, что и с ним они могут повторить подобную историю. В таком случае он будет демонстрировать благодарность хозяевам и вести беспечный образ жизни. Он молод, не женат и сейчас пожалел, что Ирина, такая умная на вид и красивая девушка, демонстрирует к нему явное равнодушие. А когда обе официантки снова подошли к столу и стали расставлять чайный сервис, он с пристрастием посмотрел на Ирину и будто бы даже невольно, сам того не желая, улыбнулся ей. Но и на этот раз она на него даже не посмотрела.
Стёкла кабины были затемнены, и Борис не знал, куда они летят, и не вёл счёт времени. Не употреблявший спиртного, он сейчас подумал, а не выпить ли ему рюмку–другую вина? Но тут же решил: нет, пить он не станет ни при каких обстоятельствах. В своём положении он не видел ничего хорошего, понимал, что ловушка захлопнулась намертво и скорого выхода из неё не будет. Ну, а если это так, то нечего и убиваться; в спокойном–то состоянии быстрее придут варианты и способы спасения. А что они придут, он не сомневался. Важно теперь вести себя беспечно и тем усыплять бдительность своих стражей. Ему было любопытно сознавать, что раньше в себе он никогда не замечал задатков артистизма; всегда вёл себя просто и естественно, но теперь он вынужден играть, и, к счастью своему, вдруг понял, что задатки такие у него есть, и он уж мысленно видел сценарий и режиссуру своей будущей игры. Вот уже и сейчас он начинал первую сцену: охотно ел и благодарил девочку в кожаной юбке. Когда же закончили обед, он пересел на свободный диван, откинул голову на спинку и закрыл глаза. Старался отключиться, не слышать разговоры сидящих за столом, а затем незаметно для себя и задремал. Но тут к нему подошёл Ной Исаакович, тронул за плечо, показал на приоткрытую дверь.
— Там есть другой салон и девочки сделали постель.
Провёл его в маленький, но уютный салон с диваном, на котором была подушка и одеяло с простынёй. И был столик и два стула, наглухо привинченных к полу. Доктор показал на стул, и они сели. Оглянулся на дверь, заговорил тихо:
— Есть одно условие, очень важное: если его выполнять — будет хорошо, если нарушать — будет плохо; так плохо, что лучше не надо. А?.. Я могу его вам сказать?
— Разумеется, говорите.
— Вы молодой, и я буду вас называть просто: Борис, Боринька, а?.. Вы, наверное, заметили: я еврей, а мы, евреи, не любим церемоний. У нас, если ты академик, министр — хлопаем тебя по плечу и говорим: Вася, Петя, Наум. Да, это хорошо, когда нет церемоний. У нас много и других хороших правил. Я слышал, что есть люди, которые не любят евреев. Но вот вы русский, а русских сейчас тоже не любят. Ваш президент Ельцин упал с моста, а потом ложился на рельсы. И куда–то он летел, и к нему в аэропорт приехал король, а он был пьян и сказал: я хочу спать, а король пусть едет домой. В другом аэропорту он вышел из самолёта и возле колеса сделал туалет. И многое другое, что сейчас вытворяет ваш президент, мы не понимаем. И что же?.. За это я должен не любить тебя?.. Ты же не падал с моста и не показывал королю фигу. Ну, вот, я тоже ничего такого не делал, а во всех странах есть антисемитизм. Но я отвлёкся и забыл тему разговора.
— Вы хотели сказать о важном условии.
— Ах, да! Условие очень важное. Куда мы прилетим, там много людей, и есть русские. Много русских. И потому остров называют Русским. На вас будут смотреть и думать: а чего он сюда прилетел и чего ему надо? И будут задавать вопросы. А как вы будете отвечать? Вас украли, посадили в мешок и привезли сюда? Так вы будете говорить? А вам это надо? Вы что, вещь и вас можно положить в мешок?..
— Борис всё понял и, чтобы прервать поток красноречия собеседника, решительно заявил:
— Мне это не нужно, но скажите: что я должен говорить?
