Саймон Скэрроу - Орел в песках
— Римские скоты… — произнес кто-то по-гречески с акцентом.
Макрон замер и огляделся.
— Кто сказал?
Люди сжимались от его ярости, но отвечали недобрыми взглядами. Глаза Макрона уперлись в высокого широкоплечего юношу, с губ которого не сходила презрительная усмешка.
— Ты? — Макрон усмехнулся и поманил молодого человека к себе. — Иди-ка сюда, раз такой смелый.
Катон схватил Макрона за руку и потянул к себе.
— Брось!
— Бросить? — Макрон нахмурился. — С какой стати? Его нужно поучить гостеприимству.
— Нет, не нужно, — тихо возразил Катон. — «Сердца и души», помнишь? Так говорил прокуратор. Кроме того, — Катон кивком указал на скамьи, — твои приятели в бурнусах уходят.
— Разумно. — Макрон быстро повернулся к молодому человеку. — Еще раз встречу, иудей, останешься без головы.
Насмешливо фыркнув, юноша сплюнул, но, прежде чем Макрон успел ответить, Катон увлек приятеля за собой. Центурионы поспешили вперед, быстро сокращая расстояние между собой и кучкой людей, пробиравшихся через толпу к скамьям. Катон, на голову выше Макрона, легко отслеживал продвижение мужчин в бурнусах, пока центурионы проталкивались через пеструю толпу, наполнявшую огромный двор. Среди местных сновали темнокожие идумеи и набатеи в аккуратно накрученных на голову тюрбанах. Развевались одежды разнообразнейших цветов и кроя, звучали обрывки речи на всех языках…
— Берегись! — Макрон ухватил Катона за руку и притянул к себе: тяжело нагруженный верблюд пересек им путь. Седло с деревянной рамой провисало под тяжестью тюков богатых тканей. Печально вздохнув, верблюд сделал шаг в сторону, чтобы не наткнуться на римлян. Когда животное прошло, Катон снова рванулся вперед, но внезапно застыл.
— В чем дело? — спросил Макрон.
— Проклятье, я их не вижу! — Катон торопливо обшаривал взглядом то место в толпе, где в последний раз заметил преследуемых. Нигде не было и следа подозрительной группы. — Наверное, они скинули бурнусы.
— Отлично, — проворчал Макрон. — И что дальше?
— Идем к сборщикам налогов. Похоже, эти люди направлялись туда.
Катон потянул друга к концу ряда скамей, установленных вдоль лестницы, ведущей к стенам внутреннего храма. За ближайшими столами заключали сделки менялы и ростовщики, сидящие в удобных креслах с подушками. Дальше начинался небольшой ряд, где сборщики налогов и их подручные взимали дань. На столиках были сложены вощеные таблички с именами налогоплательщиков и указанием сумм. Сборщики налогов покупали право собирать дань на аукционах, проводимых римским прокуратором в столице провинции — Кесарии. Уплатив нужную сумму в закрома империи, они получали законное право выжимать из жителей Иерусалима любые мыслимые налоги. Это была жестокая система, но именно она применялась по всей Римской империи, и сборщиков налогов ненавидели и глубоко презирали все жители. Это вполне устраивало императора Клавдия и казначеев империи, ведь ненависть налогоплательщиков провинции неизменно оборачивалась против местных мытарей, а не против тех, у кого они купили права на сбор налогов.
Внимание Катона и Макрона привлекли внезапные крики у дальнего конца ряда столов. Несколько человек отделились от толпы и окружили одного сборщика налогов, как волки на охоте. Блеснуло на солнце оружие. Телохранитель мытаря, едва взглянув на клинки, бросился наутек. Сборщик налогов поднял руки, защищая лицо, и пропал из виду за спинами нападающих.
Катон нырнул за ряд палаток, машинально нащупывая рукоять меча.
— Макрон, вперед!
Ветеран выхватил меч из ножен, и два центуриона рванулись к убийцам, расталкивая мытарей и перепрыгивая через стопки табличек. Нападавшие отхлынули от сборщика налогов, распростертого на скамье в окровавленной тунике. Люди, крича от ужаса, в панике отшатывались прочь и разбегались. Нападавшие, скинув бурнусы, повернулись к мытарям у следующей скамьи. Те на мгновение застыли, еще не осознав грозившей им опасности, но теперь пытались спастись от воинов, размахивающих короткими изогнутыми кинжалами, по которым они и получили свое название: сикарии, убийцы из самого радикального крыла иудейских зелотов, противившихся власти Рима.
Сикариев так захватила жажда убийства, что они до последнего мгновения не замечали Катона и Макрона. На глазах ближайшего убийцы Катон отпихнул мытаря и прыгнул вперед, оскалившись и выставив меч перед собой. Клинок ткнулся острием разбойнику в шею, разрубил ключицу и вонзился глубоко в грудь, поразив сердце. Громко всхлипнув, человек упал вперед, чуть не вырвав меч из руки Катона. Центурион ногой отпихнул тело прочь, освободив клинок, и пригнулся, высматривая следующую цель. Сбоку тенью мелькнул Макрон, который рубанул еще одного сикария и едва не отсек тому руку. Несчастный упал со страшным воем, его обездвиженные пальцы выпустили оружие. Остальные сикарии оставили в покое сборщиков налогов и повернулись к двум римлянам. Вожак, невысокий и плотный, с мощными плечами, отрывисто выкрикнул приказ, и убийцы быстро построились — одни окружили скамьи, а другие взбирались на ступени лестницы, пытаясь отрезать друзьям путь к отступлению.
Катон, подняв окровавленный меч, огляделся.
— Семеро.
— Не в нашу пользу! — Макрон, тяжело дыша, занял позицию — спиной к спине с Катоном. — Зря мы сюда пришли, парень.
Толпа спешила к воротам, расчищая место вокруг двух римлян и сикариев. Булыжники внешнего двора были завалены рассыпавшимися корзинами и оброненной снедью — люди поспешно спасали свои жизни.
Катон невесело рассмеялся.
— Это ведь ты придумал, помнишь?
— В следующий раз не позволяй мне думать.
Не успел Катон ответить, как вожак сикариев отдал очередной приказ, и его люди стремительно двинулись вперед, с клинками наготове. Римлянам некуда было деваться, и Катон, пригнувшись, напрягся; его глаза перебегали с одного врага на другого — сикарии приблизились на длину копья перед ним и Макроном.
— И что теперь? — тихо прошептал Катон.
— Кто знает…
— Отлично. Это я и хотел услышать.
Катон уловил движение сбоку и повернулся: один из сикариев прыгнул вперед, целясь в бок Макрону.
— Берегись!
Макрон немедленно отреагировал: его меч сверкнул молнией и выбил кинжал из руки врага. Не успел клинок звякнуть о землю, еще один сикарий нанес ложный выпад, и Катон повернулся к нему, готовясь парировать. Тут же еще один враг бросился вперед, сверкая острием кинжала. Катон, увернувшись, встретил угрозу. Он опустил свободную руку и выхватил нож, широкий и неуклюжий рядом с узкими клинками нападавших, но очень удобно сидящий в руке. Вожак выкрикнул новый приказ — Катон услышал нотки гнева в его голосе; тот хотел покончить с ними разом.
