Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя
Собрались в путь белоозерцы. В полном составе городовой полк и несколько сот всадников княжеской дружины. Ни пешему, ни конному по весенним разливам нет дороги посуху, поплыли на ушкуях по Шексне до Нижнего, а от Нижнего Новгорода по Оке на Коломну.
Лопь и заволочане сошлись с устюжанами. Им совместный путь — вверх по Сухоне до Кубенского озера. У Кубенского озера соединились с дружинами кубенских князей и вышли волоком на Шексну. По Шексне поплыли вслед за белоозерцами. Плыл полный устюжский городовой полк пеших копейщиков и стрелков, плыли дружинники, тянули за собой ушкуи, доверху нагруженные боевыми топорами ковки устюжских кузнецов, мечами, длинными копьями с древками до восемнадцати локтей в длину, стрелами с калеными наконечниками, болтами и железными стрелами для самострелов со стальным луком.
Плыли с устюжанами искусники кузнецы, дабы на походе отточить мечи, наладить самострелы или оправить кольчуги и дощатые доспехи.
Из Галича городовой полк пешим ходом с обозами на санях — земля еще была влажной и не принимала тележного колеса — добрался до Костромы. У Костромы ждали ярославский городовой полк пеших воинов, князей ярославских с конной дружиной и потом уже одним караваном поплыли в Нижний Новгород, чтобы войти там в Оку.
На Дону и на нижней Волге поднялись в пояс травы. На реку Воронеж сходились ордынцы с далеких степных кочевий из-под моря Каспийского, с кубанских земель. Из-под Дербента пришел на Воронеж ордынский владыка Мамай.
Сторóжа досылала известия в Рязань, из Рязани мчались гонцы к Дмитрию Ивановичу.
Опали реки, открылись сухие пути.
Тронулись в путь посуху суздальский, владимирский, переяславский полки. Потянулись по лесным дорогам обозы. С каждой сохи великий князь назначил по подводе для перевоза пеших воинов и их вооружения. Сначала сошлись городовые полки Ростова Великого и Угличского поля в Переяславле. Тронулись обозы на Москву мимо Троицкой обители, где настоятелем был Сергий, растянулись на десятки поприщ, впереди обозов коноводы гнали заводных коней. Иеромонах-летописец опрашивал, кто и откуда, мог он окинуть мысленным взором все глубины Северной Руси, потому и записал в книгу летописей, что не видела до той поры Русь такого могучего воинства.
В Москву вошли первые подводы обоза суздальского и владимирского городовых полков с княжескими дружинниками, в это время последняя подвода выходила из Золотых ворот во Владимире. На двести поприщ растянулся обоз по узкой лесной дороге.
Дмитрий Иванович и его воеводы разводили городовые полки по Болвановской и Брашевской дорогам, отводя их из Москвы на Коломну.
В Псков к Андрею полоцкому сходились литовские, полоцкие, псковские и новгородские всадники, собиралась кованая рать в тяжелых дощатых доспехах, с конями, одетыми в броню, с тарчами на груди. Дмитрий Иванович повелел из Пскова не трогаться, беречь западные окраины от набега литовского князя Ягайло, что вступил в союз с Мамаем против Москвы.
Рязанские сакмагоны бродили по степи, забираясь до нижнего течения Дона по береговым левадам, кружили вокруг воронежского кочевья, брали «языков». Мамай велел собираться ордынцам к осени, чтобы захватить на Руси готовый урожай, говорил ордынцам, чтобы хлеб не сеяли, а готовились грабить Русь. Двигались к Мамаю орды из Хорезма, сгонял он в поход кочевые племена ясов и косогов с кавказских предгорий, ждал, когда подойдет генуэзская пехота из Кафы, пеший полк фрягов, обученный сражаться в строю по древним образцам греческой фаланги и римских легионов. Шли с фрягами отряды арбалетчиков.
А по рекам Руси под парусами и на веслах сплывались в Коломну струги, ушкуи и лодии, по сухим дорогам денно и нощно скрипели колеса крестьянских подвод.
Московские торговые гости из первейших снарядили из Новгорода с Ильмень-озера караваны с оружием, с броней новгородских кузнецов, с железными и деревянными стрелами. Новгородские струги, как птицы, взмахнули крыльями парусов на Шексне и на Волге.
Сбор всего русского воинства был назначен на 24-й день августа 1380 года в городе Коломне.
Не один день, не один месяц и не один год, а десятилетиями готовились к этому походу, десятилетиями копилась сила по городам и волостям, десятилетиями ковались в далеких недоступных ордынцам кузницах мечи, наконечники для копий и стрел, плелись кольчуги, рудознатцы собирали по болотам руду, везли ее с Каменного пояса по зимним морозным дорогам, умельцы ковали стальные луки для самострелов. Тридцать лет, все года жизни великого князя Дмитрия Ивановича, ушло, чтобы подготовить этот день, а чтобы он, малолеткой, отроком и юношей, мог все это готовить, начало было положено его дедом Иваном Даниловичем, что жестокой рукой скупца собрал московскую казну. Иван Данилович надеялся, что его сын Симеон Гордый свершит назначенное. Симеон вознесся над соседними князьями, собрал силу в Москве небывалую, но не ему пришлось выйти на поле битвы с Ордой...
Часть первая
Изгой
Глава первая
«Того же лета 6860[1] бысть мор силен зело в Новеграде и по всей земли Новогородцкой, промыслом божиим вниде смерть в люди тяжка, и страшна, и напрасна зело, от Оспожина дни до Великого дни многое и бесчисленное множество людей добрых умре...»
1Великий день святой недели 1352 года пришел в Москву посуху. Опали разливные воды, смирились ручьи в оврагах, над густыми по той дружной весне озимыми распевали жаворонки, над мочажинами в низинах весело рвали воздух крыльями чибисы, за Москвой-рекой в блистающей росой молодой траве резвились жеребята, приплод княжьего табуна.
Радостью бы встречи с весной ударить колоколам во всех тринадцати церквах града Москва, но над городом потек погребальный звон. Умер митрополит всея Руси Феогност.
Всенощную служить в храме Михаила Архангела приехал из Владимира епископ Алексей. Сразу же после заутрени панихида. Три дня каменный гроб с телом святителя стоял в соборной церкви. Положили его в приделе Поклонения вериг святого апостола Петра об едину стену с русским чудотворцем, первым московским митрополитом Петром.
Феогност — грек, Алексей — русский, из рода черниговских бояр. Его отец, боярин Федор Плещеев, выехал из Чернигова на службу к московскому князю Юрию Даниловичу. Алексея, под мирским именем Елевферий, крестил великий князь Иван Данилович. На двадцатом году жизни Елевферий принял постриг под именем Алексей в московском Богоявленском монастыре, прославился в монашестве, был поставлен наместником митрополита в церковном суде. Феогност отличил его и послал епископом во Владимир, а позже благословил в преемники на митрополичьем столе.
