Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
– Но почему я слышу об этом впервые? – медленно произнес Чагатай, пораженный тем, что из всего этого следует. Впрочем, ответ он уже знал и, слушая брата, лишь кивал.
– А ты дал бы мне еще два года на то, чтобы достроить город, довершить мою гробницу? Нет, ты бы накинулся на меня, едва прознав об этом. А так я достроил Каракорум и теперь еще побуду ханом. Думаю, брат, отец оценил бы и мои смелые шаги.
Чагатай молча покачивал головой. Все, о чем ему пока приходилось лишь гадать, начинало складываться в целостную картину.
– Тогда почему… – начал он.
– Ты же сказал, что не болван, Чагатай. Подумай как следует, как это уже тысячу раз проделал я. Я наследник моего отца, но сердце мое слабо и в любое мгновение может не выдержать. Кто тогда поведет народ?
– Я, – одними губами вымолвил Чагатай.
И это была правда, причем правда суровая, так как сыну Угэдэя в таком случае ханской власти уже не видать. Тем не менее братья не отвели друг от друга глаз. А Чагатай по-иному оценил то, что за годы, минувшие со смерти отца, совершил Угэдэй.
– И как давно ты страдаешь от своего недуга? – спросил он.
– Давно, – махнул рукой Угэдэй. – Приступы случались с тех пор, как я себя помню. Только вот боли в последние годы усилились. Если бы не цзиньские порошки, не думаю, что я бы долго протянул.
– Постой, – нахмурился Чагатай. – Так ты говоришь, мне ничто не грозит? Ты вот так меня с этими сведениями и отпустишь? Не понимаю.
За Угэдэя ответил Субудай, он тоже смотрел на будущего хана так, словно впервые его видел.
– Если бы тебя зарубили, Чагатай, – чего ты, безусловно, заслуживаешь за свое вчерашнее вероломство, – то кто сохранил бы империю, если бы та вдруг осталась без хана? – Лицо его скривилось в горькой усмешке. – Получается, ты за свое отступничество еще и награду получишь.
– Вот почему, Субудай, тебе нужно было это услышать, – сказал Угэдэй. – Ты должен оставить свой гнев. Ханом после меня станет мой брат, а ты при нем будешь первым военачальником. Он ведь тоже сын Чингисхана, которому ты давал клятву верности, а значит, обязан служить и ему.
Чагатай с минуту напряженно думал.
– То есть ты полагаешь, что я буду тихо и спокойно дожидаться твоей смерти. А откуда мне знать, что это не уловка и не хитрость, придуманная тем же Субудаем?
– Откуда? – желчно переспросил Угэдэй, терпение которого явно иссякало. – Я мог бы уже убить тебя. И до сих пор могу. Зачем еще я стал бы предлагать тебе жизнь после этой ночи? Я говорю с тобой как победитель, а не как побежденный. Вот так и расценивай мои слова.
Чагатай неохотно кивнул. Ему нужно было время, чтобы все обдумать, но такой роскоши ему никто не позволит.
– Но ведь я связан обещаниями с теми, кто меня поддерживал, – сказал он. – Не могу же я просто ждать да коз пасти. Такая жизнь хуже смерти и недостойна воина. – Он замолчал, быстро прикидывая что-то в уме. – Если только ты не объявишь меня своим наследником прилюдно. Тогда мои военачальники будут уважать меня.
– А вот этого я не сделаю, – тотчас ответил Угэдэй. – Если я умру через месяц-другой, ты станешь ханом вне зависимости от того, объявил я тебя наследником или нет. Но если я на этом свете задержусь, то не могу лишить шансов своего сына. Тогда уж вы с ним сами потягаетесь за власть.
– Получается, ты мне ничего и не предлагаешь! – вспылил Чагатай, возвысив голос чуть ли не до крика. – Что это за сделка такая, основанная на пустых обещаниях? Зачем вообще было говорить об этом? Если ты скоро умрешь, то быть мне ханом. А что, если я всю жизнь прожду гонца, который так и не явится? Никто на такое не пошел бы.
– После твоего давешнего вероломства я должен был сказать тебе это. Если бы я простил тебя и позволил уйти к твоему тумену, ты увидел бы в моем поступке лишь слабость. И спрашивается, как долго мне тогда пришлось бы ждать очередного выпада от тебя или от кого-то еще? Я же, Чагатай, отпускаю тебя не с пустыми руками. Вовсе нет. Моя задача – расширить покоренные нами земли, на которых империя станет расти и процветать. Во владение брату Толую я предложу наши родные края, за собой оставлю только Каракорум. – Видя в глазах брата искры нетерпения и жадности, Угэдэй сделал глубокий вдох. – Ты заберешь Хорезм, сделав его центром своих владений, с городами Самарканд, Бухара и Кабул. Иными словами, ты получаешь ханство протяженностью свыше двух тысяч миль, от вод Амударьи до гор Алтая. Ты и твои потомки будут править там, хотя ты будешь платить дань мне и моим потомкам.
– Мой повелитель… – подал встревоженный голос Субудай.
– Пускай договорит, командир! – насмешливо произнес Чагатай. – Это дела семейные и тебя не касаются.
Угэдэй покачал головой:
– Эти мысли, Субудай, я вынашивал без малого два года. Как видишь, я стремлюсь смирить гнев, снедающий меня после нападения на мою семью, и сделать правильный выбор, несмотря ни на что. – Угэдэй смерил брата тяжелым взглядом. – Сын мой и дочери выжили, ты знаешь об этом? Если бы твои воины их умертвили, я сейчас смотрел бы, как тебя медленно поджаривают, и наслаждался бы
