Легионер. Книга первая - Вячеслав Александрович Каликинский
– Вы предлагаете мне стать бесстрастным свидетелем минутного порыва отчаяния молодого человека? А на тот случай, если у него не хватит духу покончить с жизнью, то этот дух призваны поддержать его боевые товарищи? Извольте дать мне свое письменное указание на сей счет, ваше высокопревосходительство!
– Да не мое! Не мое это указание, Иван Дмитриевич! – закричал в голос Зуров. – Понимаете – не мое! Но самоличное! – градоначальник вернулся за свой стол, встал, опершись о него пальцами, и повторил уже почти просительно. – И не только мое – имейте это в виду! Даже не указание, если уж на то пошло, а… высказанные государем мысли вслух, что ли. В общем, вы свободны!
* * *
До прихода поезда Путилин успел переброситься несколькими фразами с двумя явившимися к тому же времени офицерами-саперами и дать распоряжение своей команде агентов, прибывших на Варшавский вокзал столицы на двух линейках. Офицеры были неразговорчивы, сыщики деловиты и собраны.
Когда паровая машина, удушливо шипя и плюясь во все стороны дымными и паровыми струями, подтащила к дебаркадеру пассажирский состав, Путилин уверенно пошел к третьему вагону. Офицеры следовали за ним в двух-трех шагах. Агенты и сыскные – кто с дворницкой бляхой, кто в полотняном переднике вокзального носильщика, кто под видом ротозеев – плотно взяли дебаркадер в кольцо.
Путилин, одетый в партикулярное платье, обращал здесь на себя внимание разве что своими диковинными пушистыми бакенбардами. Ландсберг с небольшим саквояжем в руке – Путилин узнал его по повязке на правой кисти и, разумеется, мундиру сапера, выйдя из вагона, смотрел только на двух своих однополчан.
– Господа! А вы-то здесь какими судьбами?! – удивился Ландсберг, и в этот момент Путилин, приблизившись, легко тронул офицера за локоть.
– Господин Ландсберг? Карл фон Ландсберг? – Путилин всматривался в лицо человека, знакомое ему по фотопортретам – и не узнавал его.
Глаза. Они жили на лице Ландсберга своей обособленной жизнью. Менялась мимика лица – от удивления по поводу встречи с однополчанами до недоверчивости к незнакомому человеку, неожиданно назвавшему его по имени. Глаза цвета холодной стали при этом ничуть не менялись – они смотрели так же отрешенно и как бы сквозь человека. Что-то дрогнуло в лице офицера, когда остановивший его, незнакомец мягко, но настойчиво повторил:
– Изволите быть Карлом фон Ландсбергом?
– Да, это я… Простите, но с кем имею честь?
– Я тайный советник Путилин. Начальник Сыскной полиции Санкт-Петербурга.
– Ах да, полиция! – Ландсберг словно бы и не удивился неожиданной встрече и замолчал, глядя себе под ноги.
– Вы задержаны, господин фон Ландсберг! – От того, что на портупее офицера не было кобуры с тяжелым револьвером, Путилин почувствовал себя гораздо увереннее. – Причина вам должна быть известной. Предупреждаю: вокзал оцеплен, бежать и сопротивляться не советую. Надеюсь, вы не желаете публичного скандала?
– Ничуть…
– Тогда предлагаю пройти вместе с господами офицерами, экипаж ждет вас. Сначала проедем в казармы батальона, там с вами желают поговорить. Желаете объясниться со мной – побеседуем по дороге. Будьте благоразумны, господин фон Ландсберг! – последнюю фразу Путилин произнес чуть громче – видя, что офицер оглядывается, будто проверяет его утверждение об оцепленном вокзале.
Пожав плечами, Ландсберг послушно направился за Путилиным к нескольким экипажам, стоявшим у вокзала отдельной группой.
– Вы обвиняетесь в том, что насильственно лишили жизни отставного надворного советника Власова и его прислугу, мещанку Семенидову, в его квартире в Гродненском переулке, – дождавшись, пока Ландсберг заберется в экипаж, произнес Путилин.
– Какая чепуха! – фыркнул было один из встретивших офицеров. Второй сжал ему локоть. Ландсберг хотел что-то сказать и даже приостановился, но потом махнул рукой и отвернулся.
Сыщиков, ехавших на пролетках следом за арестованным, на территорию батальона и в казармы не допустили. Путилина, шедшего чуть позади Ландсберга, в приемной полковника Кильдишева мягко придержали за локоть.
– Господин полковник желает побеседовать с прапорщиком фон Ландсбергом с глазу на глазу, – произнес над ухом Путилина адъютант командира с погонами подпоручика.
Второй раз за локоть начальника Сыскной полиции мягко придержали, когда Ландсберг через несколько минут вышел из кабинета полковника и в сопровождении двух офицеров направился к выходу.
– Соблаговолите подождать, ваше превосходительство! Прапорщик Ландсберг исполняет… исполнял, пардон, в батальоне должность финансового делопроизводителя. И на время полицейского дознания должен сдать дела, – так же тихо проговорил подпоручик, всем своим видом выказывая вздорность каких-то там полицейских дознаний. – И не извольте беспокоиться: господин фон Ландсберг никуда не убежит. Полковник Кильдишев поручается в этом своим честным словом. Или вы там у себя, в полиции, не верите в честное слово князя и боевого офицера?
Подпоручик явно нарывался на скандал, но Путилин счет за благо промолчать. Должность его соответствовала генеральской, старше его по чину здесь не было никого, включая командира батальона. Можно, конечно, было поставить это мальчишку-адъютанта на место, но к чему, зачем? Неприязнь же и даже ненависть строевых офицеров к полицейскому сословию была общеизвестной. И никакой скандал этого не изменит!
Путилин пожал плечами и снова опустился на диван, демонстративно глянув при этом на часы. Пусть мальчишки хорохорятся, решил он. Пусть – главное, Путилин был отчего-то уверен в том, что стреляться Ландсберг не станет. Хотя – в этом начальник сыска был также убежден – такую возможность ему непременно предоставят.
Так оно и вышло. Спустя четверть часа Ландсберг вернулся в приемную бледным до синевы – но сохраняя спокойствие. Лишь дрожащие пальцы говорили о том, что ему только что пришлось сделать трудный выбор.
Ретроспектива-2
Вернулся новый открыватель столицы в свой Басков переулок на извозчике – «ваньке», нанятом за 25 копеек. Это, конечно, было мотовство, пенял себе Карл. Да, мотовство – но как иначе, скажите на милость, доставить на квартиру будильник, глобус, большущий куль мятных пряников, проданных земляку немцем-кондитером из Ковенской губернии со скидкой, а также бумагу, тетради и банку с ваксой для сапог?
Поздно вечером того восхитительного дня Карл Ландсберг под оглушительное тиканье будильника размером со сковородку сочинял первое письмо домой.
«А завтра у меня начинаются занятия. Предметов для изучения
