В тот день… - Симона Вилар
Еще эта Будька то и дело крутилась у ворот, как будто поджидала кого-то. Никак красавчика Радко надеялась встретить по возвращении – парень до сих пор так и не появился после того, как ушел. Зато когда Лещ спустил на ночь пса, Будька поспешила к главному терему, быстро взбежала на крыльцо, но еще какое-то время стояла на гульбище, что-то напевала негромко – долгое, монотонное. Озар услышал, как этому пению стал вторить негромкий храп Златиги. Тогда он встал и вышел из сеней к девушке.
– Никак ждешь кого или просто не спится?
– Кого это мне ждать? – насупилась Будька.
Озар же заговорил с ней о тиуне, сказал, что тот явно лжив и себе на уме. А еще ведун помнит Творима, когда тот на капище с подношениями ходил, но не шибко жаловал богам, хотя управляющий таким хозяйством мог бы и пощедрее быть. Творим же то зайца тощего принесет на алтарь, то сапоги уже поношенные для служителей выделит.
Будька слушала и хихикала. Согласилась, что Творим скуп, любит в тереме Дольмы столоваться, хотя и сам не беден, но на угощение всегда поспеет. А еще он крестьян в селищах Дольмы донимал, житья им не давал, недоимки не прощал даже в голодные годы. О, Будька это знает, ее саму из такого селища в дом взяли. И то не тиун ее привел, а сам Дольма взял в услужение, когда родители девушки умерли, а старший брат жену завел. Будьку невестка обижала. А тут и жить спокойно, и кормят сытно, пусть и работать заставляют от зари до зари.
– Хороший хозяин был Дольма? – спросил Озар.
– Хороший… – подтвердила девчонка, но так тихо, что Озар посмотрел на нее внимательнее.
А потом подступил с вопросом: отчего это всему Киеву известный христианин Дольма не окрестил свою семью и челядь ранее? Кажется, мог бы. Будька лишь пожала плечиками. Дескать, сам купец не предлагал, а они не просились. Но как он повелел, все и пошли.
И тогда Озар поинтересовался, заметила ли сама Будька что-нибудь, когда убили Дольму в Почайне.
Несмотря на то что ему полагалось всех расспросить, он думал, что чернавка хотя бы из-за своего положения в доме засмущается вопроса. Ничуть не бывало. Ответила спокойно, обстоятельно. Говорила, мол, все стояли близко к хозяину, весело им было, они улыбались, смеялись. Ведь такого ранее не бывало, чтобы толпой-то в воду идти, вот и разобрало всех. Даже не больно улыбчивый Дольма просто сиял тогда. Но когда он упал, Будька не заметила. Помнит лишь, что все кинулись к нему – и Мирина, и Радко, и тот же тиун Творим, старый Лещ тоже поспешил. Однако Моисей всех растолкал, схватил хозяина, потащил к берегу, голосил страшно, рыдал. Брат Дольмы Вышебор хоть и в кресле сидел, но успел хазарина схватить и так дернул, что тот упал вместе с телом купца. Да, Вышебор калека, но очень сильный, плечищи у него и поныне саженные. Воином он был когда-то не последним, вечно в походах участвовал, службу в степном порубежье нес.
Озар слушал внимательно, порой поддакивал, ахал. Он знал, как заставить собеседника разговориться, ему и на капищах много чего приходилось от людей выведывать. Вот и эта чернавка стала рассказывать. Дескать, из-за того, что старший из братьев дружинник Вышебор часто бывал в отлучке, на Дольму все хозяйство и легло. И старая купчиха Добута, родительница Вышебора, но мачеха Дольмы, пасынку во всем помогала и обучала. Она была из старого купеческого рода, да только родной ее сыночек Вышебор в дела торговые вникать не желал. А Дольма – тот сразу. Да и сама Добута была привязана к Дольме. Может, даже больше, чем к родному сыну. Тот пошел в отца Колояра, такой же лихой воитель, но с домашними резкий, грубый, непримиримый и властный. А Дольма, рожденный от меншицы-полонянки Колояра и рано осиротевший, был сызмальства на заботах Добуты. Она его растила, воспитывала, вот и привязалась. На ее попечении позже оказался и Радомил, но тот рос в основном как трава, сам по себе. Потому и стал таким неугомонным и своевольным.
Но сейчас младший Радко не очень интересовал Озара. Еще успеется, хотя Будька с охотой выкладывала все про красивого младшего Колояровича. А Вышебор? Она лишь насупилась.
– Что Вышебор? Говорила же, что ранее, до того как покалечили его, он считался тут главным, но в дела хозяйства не вникал, его даже устраивало, что Дольма всем так заботливо распоряжается. Для Вышебора же главным было, чтобы его как хозяина по приезде принимали, чтобы тот же Дольма выходил ему навстречу и в пояс кланялся, чтобы место во главе стола уступал ему покорно.
Но потом, когда Вышебора покалечило, Дольма его уже иначе принимал. Конечно, посокрушался, что старшой ногами ходить не сможет, потом выделил ему удобную горницу наверху, слуг приставил, велел мастеровому Стояну соорудить для брата кресло на колесиках, ну вроде сиденья на возке… Да ведь мудрый волхв уже сам видел то кресло! Дольма даже позаботился о наклонном спуске в тереме, чтобы старшего Колояровича было удобнее спускать-поднимать, когда тот пожелает. Да и в Почайну в тот день Вышебора в нем катили. Должен был Бивой ему прислуживать во время обряда, ну да Бивой отказался, вот Жуягу к калеке и приставили. Ведь Жуяга тоже за ним ухаживал, когда приказывали, а он, хотя и тщедушный, на деле сильный.
– Это плешивый Жуяга-то сильный? – переспросил Озар. – Что-то я не приметил в этом тщедушном силы. Наверно, ему нелегко пришлось, когда полгорода катил увечного, а потом еще в воде. Вышебор муж крепкий, могучий, а Жуяга вон какой невзрачный.
– Что с того, что он невзрачный? – поправив височные кольца на тесьме, возразила чернавка. – А на деле Жуяга сильный. Жилистый он, крепкий, руки все в узлах мускулов. Он же по молодости у ваших волхвов подвизался, охранником на капище служил. Ну а каковы ваши… Да что я рассказываю!
– Так он служителем богов был? – задумчиво переспросил Озар. – Откуда знаешь? Я вот ничего про вашего Жуягу не слышал. А ведь должен был бы…
Говоря это, Озар хотел по привычке запустить руку в бороду, как с ним обычно случалось, когда размышлял. Но рука поймала пустоту. Эх, надо от этой привычки избавляться.
