Вера Космолинская - Драконье царство
Второй поврежденный корабль подошел к нам, когда мы еще толком не покончили с первым, и буквально врезался в корабль Олафа, сбив его фигурный нос и чуть не развернув на девяносто градусов — если бы он не был надежно прикреплен ко всей связке, которую тряхнуло и развернуло только градусов на тридцать. Это ожесточило бой и, разделавшись, не мешкая, с командой первого корабля и перепрыгивая с одного вздымающегося и опускающегося, будто живого, борта на другой, мы лицом к лицу встретили нападавших. Они использовали не крючья, а весла — не столь надежное сцепление и не всегда идеально подходящее для того, чтобы по ним перебираться — некоторые из лихачей, соскользнув, попадали в воду, другие, впрочем, показали чудеса присущей им, выработанной привычкой, ловкости.
Сражение переместилось теперь на корабль Олафа и закипело с прискорбной для судна яростью. Снасти были перерублены в пылу кровопролития, рулевое весло иссечено и сломано, в некоторых местах начало распространяться пламя, падкое до смолы и облитых и пропитанных ею предметов. Наша одежда была пропитана соленой водой и кровью. В очередной раз над моей головой просвистел топор, запачканный чьими-то мозгами, и в который раз я вспорол кому-то брюхо липким от крови мечом, заставив его выронить топор и отправиться в лучший мир, освободив для кого-то место в этом. Марцеллин рядом со мной зацепился ногой за какие-то обломки и с грохотом рухнул на сплошь покрытую кровавыми лужами палубу. Я подхватил его за шиворот левой рукой и дернул вверх, отбил чей-то меч, потом дубину, отрубил кому-то кисть, всадил в другого что-то только что подобранное, похожее на гарпун, и вышвырнул за борт.
Олаф, орудуя уже топором, тоже старался уложить в одиночку как можно больше врагов, чтобы их меньше пришлось на наших усталых и непривычных к морским сражениям соратников. Не забывая следить за происходящим вокруг, я видел, что еще два неприятельских корабля вот-вот присоединятся к нашей маленькой кровавой пирушке. Два следовавших за нами, несмотря на все свои старания, запаздывали, хотя один из них сильно вырвался вперед и явно должен был подойти не слишком поздно. Третий я в расчет не брал, он был совсем уж далеко, да ему и самому понадобится помощь. Нет, ситуация пока еще не была критической, ведь заранее сбросив балласт мы захватили с собой не так уж мало людей и пока еще все шло по плану, но какое зло из двух, трех или десяти не выбирай, безоблачным весельем оно выглядеть не будет, и уж тем более не будет им по сути.
Вот к нам подошел и первый из неприятельских кораблей. Поле битвы опять немного сместилось, перекинувшись на него, — прежде сцепленные суда были уже расчищены настолько, что атака новоприбывших тут же захлебнулась в контратаке — части саксов удалось перебраться на другой борт, в то же время волна бриттов под предводительством Олафа хлынула на их собственный. В воздухе опять засвистели и зашипели зажженные стрелы. Вряд ли эти небеса и это море видели когда-либо прежде такой яростный морской бой, да еще именно с такими участниками. То, что случится потом, позже — пока не в счет.
Стрельба велась, в основном, из двух точек — с догоняющего нас корабля бриттов и со вдруг раздумавшего подходить ближе неприятельского. Этот второй остановился в нерешительности в стороне и, не подплывая, вел пока перестрелку. Между тем, «наш» корабль стремительно приближался, его воинственные пассажиры и команда что-то возбужденно кричали, и наконец его нос неуклюже, но не крепко стукнулся в борт одного из сцепленных кораблей. Тут произошла хоть и вполне ожидаемая, но все же неприятность. Первое из захваченных поврежденных судов нашло время решить, что тут-то и пришел его час, чтобы затонуть, и части людей пришлось отвлечься для того, чтобы перерубить с ним все связи, а заодно подобрать с него всех еще остававшихся на нем раненых.
Бедвир с группой своих воинов собирался было перепрыгнуть к нам с подошедшего корабля, но потратив некоторое время на преодоление препятствий и перекрикивание лишнего шума, мне удалось объяснить ему, наполовину жестами, чтобы он плыл дальше, к задержавшемуся неприятелю или хотя бы зажал с другого борта судно, атакованное Олафом. Бедвир вроде бы все понял и, чуть отплыв, двинулся дальше в обход, а мы с Марцеллином возглавили сложную операцию по отделению тонущего корабля из общей связки, и при этом — по перемещению через него людей на тот корабль, на котором мы сюда приплыли. Оказавшись на нем, в итоге уже ни с чем не сцепленном, мы тоже пустились вдогонку за последним «морским драконом» противника.
Тот явно решил, что на сегодня развлечений достаточно и, вильнув кормой, уже удалялся прочь. Мы преследовали его некоторое время, бомбардируя остатками всякой горючей всячины, потом оставили в покое, отогнав на достаточное расстояние и сами повернули к берегу, вскоре повстречавшись с кораблем Мельваса. Возвращались мы на четырех посудинах, оставив первый корабль Олафа догорать позади, также забрав с него всех, кто там еще случайно оставался, и кроме этого зарева кругом воцарилась уже почти кромешная тьма, в которой горели еще яркими точками огни на берегу, огни на увечном, выступающем бледным летучим голландцем «Росинанте» Пеллинора и звезды в небе, то и дело затягиваемые сизыми рваными облаками, похожими на взъерошенные, распластанные крылья. Волнение усиливалось, ветер крепчал, электрическими вспышками засверкали над берегом и над водой, отражаясь и от моря и от небес, первые ветвистые молнии.
Первым делом после ревизии повреждений, полученных судами и упрямого направления их неуклюжего хода туда, куда нужно, а не куда хотелось бы переменчивому ветру и течению, надо было заняться ранеными — не все из них иначе дотянули бы до берега, чем мы и занялись, используя по возможности все свои знания, так что плавание назад было насыщенным и без усиливающейся качки и без вытаскивания Пеллинора и его людей с его терпящего бедствие корабля, для чего пришлось отклониться от прямого курса, ведь со скверным управлением и медленным, но верным дрейфом его хорошенько снесло в сторону.
Оглушительный гром и молнии участились, полетели крупные капли и, наконец, хлынул сильный ливень, смывающий кровь с палуб и бортов и морскую соль. И когда мы в конце концов достигли берега, то хоть и чувствовали себя как выжатые лимоны, но всю нашу одежду пришлось бы выжимать еще очень долго.
Когда мы выбрались с кораблей и из линии прибоя на сушу, меня изрядно шатало.
— Правь, Британия, морями! — воскликнул я и, неловко повернувшись, стукнулся в кого-то спиной. Это оказался Олаф.
— Ну, когда-нибудь это ей и светит! — согласился он.
