Андрей Степаненко - Великий мертвый
После ночи мучительных размышлений Кортес вызвал давно им примеченного Берналя Диаса де Кастильо.
— Что солдаты думают? — прямо спросил он.
— А что им думать? — вопросом на вопрос отозвался Диас. — Золото Веласкесу да капитанам пойдет, это ясно, рабов мы за порох на Ямайку загнали. Да только порохом брюхо не набьешь, а у всех долги.
— Рискнуть согласятся?
Диас на секунду замер.
— Ты что, виселицу мне предлагаешь, Эрнан?
Кортес усмехнулся.
— А ты что — еще не стоял под виселицей?
— Моя шея это мое дело, — криво улыбнувшись, отрезал Диас, — и ни тебя, ни кого другого никак не касается.
— Извини, — бережно тронул солдата за плечо Кортес. — Считай, что я ничего не предлагал…
Диас рассмеялся.
— Вот только не надо из себя непорочную деву строить, Эрнан! Я, пока в Гаванской кутузке сидел, много чего о тебе наслушался!
— Ты тоже сидел в Гаване?! — сделал круглые глаза Кортес. — И за сколько дукатов тебя отпустили?
Диас упреждающе поднял руки.
— Все, Эрнан, хватит. Ближе к делу. Что тебе надо?
— Поддержка, — издалека начал Кортес, подумал и добавил: — на все время похода.
— Ну, это понятно, — усмехнулся Диас. — А что тебе нужно прямо сейчас? Ты ведь для этого меня пригласил?
Кортес на секунду замер.
— Подбери нужных людей, — уже чувствуя, как на его шее затягивается невидимая пока петля, начал он, — а как придем на место, подымете недовольных.
Диас даже бровью не повел, — так, словно всю жизнь только и делал, что поднимал мятежи.
— А потом?
— Меня — генерал-капитаном и судьей, — выдохнул Кортес главное. — Пятую часть — Короне, пятую — мне.
Диас присвистнул, на миг ушел в себя… и вдруг улыбнулся.
— А мне?
Кортес будто сбросил с плеч мешок с песком.
— А сколько тебе надо?
— Я не жадный, — покачал головой Диас, — но треть твоей доли возьму. Только полной доли, Эрнан… полной, а не той, что в дележ пойдет. Ты меня понимаешь?
Кортес рассмеялся и, преодолевая себя, дружески похлопал шельму по плечу. Он понимал главное: без опоры на Диаса ему не обойтись.
* * *Даже когда Мотекусома получил известие о том, что кастилане всей армадой отошли от берегов бухты Улуа, он решил не обнадеживаться. И уже через сутки один из круглосуточно бегающих через всю страну гонцов сообщил, что четвероногие высадились севернее Улуа. Великий Тлатоани достал карту и нашел крепость Киауистлан.
— Здесь?
Гонец подошел, долго всматривался в очертания берегов и кивнул.
— Да… чуть южнее крепости.
— И что они делают?
— Ставят свой город.
Мотекусома похолодел. Это был вызов.
* * *Диего де Ордас ловил подходящий для ареста момент каждый божий день. Но Кортес как чувствовал, что его ждет, и даже спал, непонятно, где — все восемь ночей. Но, что было особенно странно, даже поставив крест и разметив границы будущей крепости, Кортес продолжал чего-то ждать — словно сигнала со стороны или какого-то знака. И это заставляло бывшего губернаторского мажордома нервничать более всего. А когда Кортес все-таки распорядился собрать солдат на центральной площади — для последних инструкций и молитвы в честь основания нового города Вилья Рика де ла Вера Крус[15], Ордас понял, что дальше тянуть немыслимо, — в море этого чертова висельника уже не взять.
— Давай, Эскудеро, начинай! — жестко распорядился он.
Тот кивнул и двинулся вперед.
— Ну, вот и все, друзья, — обвел Кортес теплым взглядом сидящих прямо на земле солдат. — Наш долг исполнен. Пора домой.
— Подожди, Кортес. Что значит, пора домой? — подал голос Эскудеро и, высоко поднимая ноги и всячески привлекая к себе внимание, начал продираться сквозь ряды рассевшихся на горячей земле конкистадоров. — Как только ты ступишь на корабль, только мы тебя и видели. Не-ет… давай уж сейчас разберемся.
Кортес мигом посерьезнел.
— А что не так?
Эскудеро вышел на открытую площадку рядом с Кортесом, и, оценивая обстановку, окинул солдат быстрым внимательным взглядом.
— Ну, во-первых, здесь кое-кто не знает, но с Кубы ты вышел самовольно. А значит, как только вернешься, попадешь под суд. Верно?
Солдаты насторожились.
— А тебе-то что за дело, Эскудеро? — нахмурился Кортес.
— А наше дело к тебе самое прямое, — чуть повернувшись к нему, развел руками Эскудеро. — Если ты — преступник, наши договоры с тобой Веласкес не признает.
Солдаты охнули. Здесь многие знали, сколь мелочным умеет быть губернатор, а значит, все оговоренные контрактами солдатские паи повисали в воздухе.
— Но я знаю выход, — усмехнулся Эскудеро. — Тебя нужно арестовать. Прямо сейчас. И сдать Веласкесу. Под условие признания наших паев…
— Подожди, — поднял руку Кортес. — С какой это стати Веласкес не признает договор?
— Его надо арестовать и сдать Веласкесу! — чуть сильнее развернувшись к солдатам и еще громче, повторил Эскудеро. — Под условие признания нашей доли!
Солдаты растерянно загомонили.
— Лю-уди! — вскочил с земли Берналь Диас. — Это что же делается?! Я же в долгах по уши! Я даже обручальное кольцо заложил! А они наших паев не признают! Это же грабеж!
— На виселицу Кортеса!
— Да при чем здесь Кортес?! Это Веласкес паев не признает!
— Мне же все подписали! Вот он — договор! Черным по белому!
Ордас быстро нашел взглядом Эскобара и Хуана Веласкеса де Леона и сделал решительный жест: «Пора!» Те — с двух сторон — тронулись к Кортесу, но им тут же преградили дорогу Педро де Альварадо и Кристобаль де Олид.
— Ну, что, сеньоры, попрыгаем? — издевательски похлопал огромной ладонью по рукояти двуручного меча Альварадо.
— К черту Веласкеса! — отчаянно заорал кто-то. — К черту капитанов!
Ордас побледнел. Дело оборачивалось худо.
— Сеньорам все, а нам — ничего!
— К черту Веласкеса! Даешь Кортеса! — перекрывая всех, заорал Диас. — Даешь нашу долю!
— Нашу долю… — во всех концах толпы загомонили солдаты, — нашу долю…
И тогда Кортес поднял руку.
— Кстати, о вашей заслуженной доле…
— Тише! Тише! — защелкали затрещины в самых разных концах толпы. — Сеньор Кортес о нашей доле говорить будет!
Кортес дождался относительной тишины, окинул взглядом солдат, задумчиво хмыкнул и поднял указательный палец вверх. Толпа замерла.
— Да, опасность, что Веласкес откажется платить, есть.
— Из-за тебя! — выкрикнул Ордас.
— Ты, сеньор, помолчать можешь, когда капитан армады говорит?! — налетели на него два солдата. — Или тебе пику под ребра сунуть?!
