Зинаида Шишова - Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
– Вот, Вуек, ты заговорил о том, о чем я сам думаю последние дни… Пребывание в Лидзбарке несомненно очень многому меня научило. Мне стало яснее, как могут прийти на помощь моряку и астролябия и секстант. А трикетрум, этот несложный и мудрый инструмент, которым меня научил пользоваться отец Миколай, произведет переворот в мореплавании… Не знаю, употреблял ли его прославленный генуэзец, пускаясь за Море Тьмы…[23] Да, каноник Коперник – это Учитель, каждому слову которого я внимаю с жадностью, но, как я успел понять, Каспер Бернат не такой ученик, какой ему нужен.
– Да что ты, Касю, какой же ученик еще ему нужен! – сказал боцман с обидой в голосе.
– Не знаю какой, но в точности знаю, что не я. – Каспер еще не закончил фразы, а уже почувствовал необычайное облегчение. Вот-вот, именно это его и гнетет все последние дни: Учитель тратит на него свое драгоценное время и свои драгоценные мысли, а он, Каспер, отнюдь не такой ученик, какой ему нужен. Будь на месте его Збышек, так воинственно настроенный против всяких новшеств в науке, даже это принесло бы больше пользы. Несомненно, Збышек либо проникся бы идеями учителя, либо, по присущему ему философскому складу ума, сумел бы примирить их с учением церкви, а это принесло бы пользу и астрономии, и учению святых отцов… Да господи, любой из друзей Каспера – и Збигнев, и Сташек, и Генрих, даже Ясь-Сорока – был бы лучшим учеником Коперника, и зерна, брошенные им, не пропали бы втуне!
В двенадцать часов отец Миколай прислал Войцеха сообщить Касперу, что он, каноник, испросил у его преосвященства разрешения представить ему молодого бунтаря. Войцех в точности передал слова своего господина.
– Он так и сказал «бунтаря», – повторил старик, улыбаясь. – Наденьте свое лучшее платье, – посоветовал он молодому человеку.
Каспер смущенно оглянулся на свой легонький сундучок, но Вуек тут же пришел ему на помощь.
– Не пристало тебе, безвестному студенту, одеваться в шелка да бархаты, – сказал он решительно, – когда ученейший и влиятельнейший племянник вармийского владыки никогда не снимает монашеской рясы! – И тут же, прикинув в уме, как хорош был бы его любимец в дворянском платье, при шпаге и в сапогах со шпорами, добрый боцман добавил: – Ничего, Каспрук, твое время еще придет. Да ты и в студенческой рясе видный и бравый из себя парень.
«Видный и бравый из себя парень», однако, чувствовал себя в знатном вармийском обществе довольно-таки не по себе.
Вскоре после прибытия в Лидзбарк отец Тидеман и отец Миколай представили пана Конопку и Каспера пану Здиславу Беньовскому, главному маршалку замка, и тот указал им места за столом, где рассаживали обычно гостей, не имеющих высокого ранга и не рассчитывающих на беседы с его преосвященством. Оба покровителя Каспера, однако, надеялись, что со временем ему удастся занять место поближе к его преосвященству, среди секретарей, капелланов и прочих служащих замка, а это способствовало бы продвижению юноши по службе. Кто он сейчас? Помощник каноника Миколая, нечто среднее между учеником и слугою.
Надо сказать, однако, что ни Каспер, ни пан Конопка не спешили воспользоваться правом присутствовать в обеденном зале Лидзбарка, а довольствовались угощением, которое приносила к ним в комнату старенькая стряпуха Аделя.
– Зайчатина так зайчатина, хотя, правду сказать, мы не охотники, а моряки и зайчатины отродясь не едали! – говорил со вздохом пан Конопка. – Но, должен сказать тебе, Касю, что и вепрь – славная дичь только тогда, когда угощаешься им в доброй компании… А там у них, за богатым столом, пожалуй, и кусок в горло не полезет!
И во время отсутствия Вуйка добрая Аделя так усердно потчевала студента двойными порциями своих штруделей, или зайчатиной, нашпигованной салом, или клецками и бигосами, с такой материнской улыбкой наливала ему полные чарки сливовой и вишневой настойки, что Каспер нисколько не жалел о том высокородном обществе, которое вынуждено было обходиться без него в трапезной епископа.
Однако в этот день все было иначе. Каспер заметил, что даже бравый пан Конопка тайком перекрестился, узнав, что приглашение каноника касается также и его.
По знаку маршалка студент и боцман заняли места у дверей своей комнаты, дожидаясь выхода его преосвященства. До этого дня за все три месяца пребывания в Лидзбарке Касперу ни разу не удалось как следует разглядеть епископа Ваценрода, да и сейчас, встретившись с орлиным взором владыки Вармии, Каспер поспешно опустил глаза. Однако и одного этого мгновения было достаточно: это одно из тех лиц, которое, увидев однажды, запоминаешь навеки. У дяди с племянником было много общего: те же густые, крыльями расходящиеся брови, тот же резко очерченный нос, даже такой же маленький рот, с тою только разницей, что углы рта его преосвященства были брезгливо опущены книзу, а у его племянника они приподымались, что сообщало лицу Миколая Коперника нежное и лукавое выражение.
Но глаза, о, глаза Лукаша Ваценрода нисколько не походили на сияющие, как звезды, глаза Коперника. Редко кто мог выдержать холодный, пронизывающий насквозь взгляд епископа!
Высокий, дородный, но статный не по годам, епископ не только своей богатой одеждой выделялся в толпе сопровождавшей его свиты.
– Королевских кровей человек, не иначе! – с восхищением пробормотал пан Конопка, когда толпа разряженных придворных заслонила от них епископа. – А болтают, что он только благодаря богатому наследству выбился в люди, – рассуждал Вуек. – Вранье! Походка, походка-то какова! Да у него и нашему доброму королю Зыгмунту можно поучиться!
Хорошо, что милосердная Аделя с утра сунула пану Конопке и своему любимцу «рыженькому» по огромному куску пирога. Если бы не это, просидел бы Каспер сегодня голодный: до еды ли, когда вокруг столько интересного! Глазам больно – до того сверкает алмазный крест на митре его преосвященства. Лилейно белый стихарь накинут поверх его лиловой бархатной рясы. По правую руку от владыки восседает генеральный викарий Вармии, а по левую руку – каноник вармийский, он же лейб-медик его преосвященства Миколай Коперник. Дальше – строго по чинам и рангам – бургомистры, знатные дворяне, гости из владений соседнего Тевтонского ордена.
За вторым столом, также весьма почетным, расположились выборные и должностные лица из богатого вармийского купечества. Каспер с любопытством оглядел людей, пышностью нарядов соперничающих с придворной знатью. Он искал человека в зеленом, отделанном соболями наряде, который так благосклонно заговорил с ним сегодня по выходе с поздней обедни. Вот ему-то, оказывается, и обязан был Каспер получением письма из замка Мандельштамм!
