Борис Соколов - Первая встречная
– Для чего нужна была эта ложь? – спросил Марков. Ирина помолчала, потом, после короткой паузы, выдохнула:
– Боялась, что вы не придете.
– Почему?
Она пожала плечами и, не ответив, ссутулясь, прошла несколько шагов в глубь переулка, сейчас безлюдного и из-за густо посаженных деревьев темного. Остановилась, повернула голову, точно приглашая идти за ней. Марков усмехнулся – враг? Жалкий, понурившийся, с глазами, полными растерянности и тревоги. Разве бывают такие враги? Или это тоже игра? Что ж, посмотрим!.. Марков готов был к поединку.
Женщина протянула руку, и он почувствовал, что она дрожит. На мгновение в нем шевельнулась жалость, но он подавил в себе это чувство.
– Что ж, так и будем стоять? – спросил он, любуясь собой, своей выдержкой.
– Нет, нет, – заторопилась она, и сжав руку Маркова, потянула к себе.
– Куда же мы пойдем?
Женщина оглянулась.
– Где нет людей.
Марков посмотрел в опущенное лицо.
– Что с вами?
– Не знаю, – одними губами ответила она, продолжая оглядываться. – Уйдемте отсюда.
– Куда?
– Все равно, – голос женщины дрожал.
– Что вас томит, что случилось? – спросил Марков.
Она беспокойно повела головой, избегая его взгляда, но он посмотрел ей в глаза и увидел в них такую пустоту, такую растерянность, что на мгновенье забыл, кто она. Он не привык смотреть спокойно на человеческое горе, а в том, что это горе, он ни на минуту не сомневался. Ведь даже Орлов, прошедший трудный жизненный путь, свидетель людских падений, верил, что еще не все потеряно. Иначе, зачем было устраивать всю эту игру! Да что Орлов – Агапов, суховатый и осторожный, постоянно сомневающийся, и тот…
– Хорошо. Идем! – Он взял женщину под руку и повел к освещенному перекрестку. Шли молча. Поддерживая Ирину за локоть, он чувствовал ее взволнованность, и, как ни странно, это действовало на него успокаивающе. Переулок был пуст, и, только проходя мимо здания клуба, он увидел у входа группу молодежи. На перекрестке они остановились. Справа высилась залитая огнями громада здания, влево тенистая улица уходила к Ленинградскому проспекту. Сейчас Марков отчетливо видел лицо Ирины – и то, которое он запомнил с первой встречи, и другое, новое, увиденное только сегодня. Еще раньше он заметил, что она сутулится, – сейчас это резко бросалось в глаза. Казалось, что-то придавило ее, временами она пытается подняться, распрямиться, но снова никнет, бессильная побороть свое горе. Но даже сейчас, думая, что Марков этого не видит, она оглядывала улицу, точно ей грозила опасность. Почти бесшумно мимо прошел переполненный автобус, и, если бы не лизнувший их яркий свет, они бы этого не заметили.
Они перешли улицу и пошли по аллее. Все скамейки были заняты. Ирине показалось, что одна из них свободна, и она бросилась туда. Но на ней спал мужчина. Свет от фонаря лежал на его лице. Наконец, после долгих поисков, они нашли, что искали, – в самом конце бульвара, в глубине аллеи. Прикрытая разросшимся кустарником, скамейка пряталась от глаз прохожих, но была открыта улице.
– Здесь? – спросил Марков. Ирина кивнула и, не глядя на своего спутника, села. Фары прошедшей машины осветили ее. Она выпрямилась, губы были сжаты, на лице была решимость. После короткого молчания, она медленно сказала:
– Спасибо, что пришли, – и оглянулась вокруг.
Марков пожал плечами. Нелепая беготня по улицам, поиски скамейки, слова, от которых несло истерикой, – утомили, вызывали раздражение, и если бы не обязанность, он встал бы и ушел. Ему показалось, что интерес к ее судьбе, да что греха таить, и к ней самой погас. Ошибся, не разобрался. Думая так, он взглянул в глаза Ирины и понял, что все это ложь, что по-прежнему тянет к ней, что жаль ее бесконечно. Как хотелось ему убедить себя в том, что дело еще не зашло там далеко, чтобы исключить возможность спасти ее. Ведь именно такую мысль высказал и Орлов, когда Марков просил освободить его от участия в операции. Тогда он отказался и сразу же понял, что заменить его некем. Кемминг целится в него и «подставить» другого нельзя…
– С вами не работает инженер… инженер… Не могу вспомнить его фамилии… Подождите, его зовут Анатолий… Андреевич. Да, да, Анатолий Андреевич, – от волнения она даже подалась вперед.
– Анатолий Андреевич? – переспросил Марков и после короткой паузы ответил: – нет, не знаю! – хотя сразу понял, о ком она говорила.
– Но он работает в этом же здании, где и вы, – продолжала допытываться Ирина, – среднего роста, лет сорока пяти.
«Неужели так примитивно решил действовать Кемминг?» – подумал Марков.
Боясь выдать себя, он устремил взгляд вверх и, точно вспоминая, растягивая слова, спросил:
– Вы сказали – Анатолий Андреевич? Нет. Не знаю. А зачем это вам? – сейчас Марков, не отрываясь, смотрел в лицо Ирины, но она выдержала этот взгляд.
– Постарайтесь вспомнить, – попросила она и совсем тихо добавила: – Это очень важно… для меня…
Бульвар, оказывается, не был пуст. Мимо них то и дело проходили люди, одни быстро, видимо торопясь домой, другие медленно прогуливались по аллее, отдыхая от дневной жары. С соседних скамеек доносился шепот, сдержанный смех, мелькали огни фар, освещавшие кустарник, сидевших на бульваре. Где-то рядом тихо запели. Среди голосов выделялся один. Широкий и теплый. Он плыл над хором, вел за собой. Знакомая песня. О журавлях, курлыкающим треугольником скользящих по высокому темному небу. «До свиданья, птицы, путь счастливый!» – прощался певец со стаей, покидающей родную землю, и в голосе была не то горечь расставания, не то зависть. «До свиданья, птицы, путь счастливый!» – повторил он и замолк. Отгоняя от себя песню, Марков тряхнул головой и взглянул на женщину. Побледневшая, она подалась вперед, вытянутые руки лежали на коленях – тоже слушала.
– Хорошая песня! – медленно сказал Марков.
Женщина вздрогнула, торопливо достала сигарету, зачиркала спичками, но они гасли. Наконец, от одной из них она закурила.
«Совсем как тогда, в парке», – горько подумал Марков.
– Мне показалось… – она замялась, – мне показалось, что вы хорошо относитесь ко мне.
– К чему это?
Ирина опустила голову, но тот час же подняла ее.
– Нам нужно поговорить, – сказала она одним дыханием.
– Но для этого мы и пришли сюда.
– Я вас привела сюда, – поправила она. – Но не здесь.
– Ирина! Не прошло и часа, как вы дважды солгали, дважды сказали неправду, потом допытывались о каком-то инженере. Потом интересовались моим отношением к вам. Что все это значит? Кто вы, Ирина? – сказал он мягко. – Ведь я ничего о вас не знаю… И, наконец, что вы знаете обо мне? – закончил он после короткой паузы.
