Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина
- Это не её вина.
- Здесь я не спорю, - согласился отец Антим. - Эта женщина бездетна из-за тебя. Здесь твоя вина.
- Здесь нет ничьей вины, - сказал младший Дракул.
- Нет, это твоя вина, - настаивал монах. - Ты живёшь неправедно, и потому Господь не даёт тебе продолжить род.
- Отче, ты же знаешь, что у меня уже есть два сына, - возразил Влад. - От язычницы. Ты можешь говорить, что один из них не в счёт, потому что не окрещён, но второй-то крещёный.
- Да, - кивнул монах, - та язычница родила тебе двоих турчат, но и она больше не рожает. Не рожает с тех самых пор, как ты начал истреблять жупанов, повинных в смерти твоего отца и брата. Ты живёшь неправедно, поэтому сейчас я не призываю тебя жениться. Пока ты не исправишься, любая женщина, с которой ты сойдёшься, будет бесплодна.
- Возможно, и не будет, отче.
- Уж не хочешь ли ты проверить мои слова, сойдясь с ещё одной женщиной? - сердито спросил отец Антим.
- Отче, я думаю, что ты ошибся в своих наблюдениях, - улыбнулся Влад. - Я ведь не Авраам, которому Бог не давал детей, проверяя силу Аврамовой веры. И я не Иаков, у которого любимая жена была бесплодна, а нелюбимая плодовита, потому что Бог желал, чтобы Иаков относился к обеим своим жёнам одинаково.
- Авраам и Иаков - не единственные примеры, - монах продолжал сердиться. - Обычно Господь не даёт детей, если хочет, чтобы человек задумался о своей жизни и исправил её, пока не поздно. Тебе следует исправиться. Я не говорил тебе этого раньше, потому что ты был слишком увлечён мщением и не слушал увещеваний, но теперь послушай, - с каждой минутой отец Антим распалялся всё больше. - Надо каяться. Каяться и исправляться. Ты наказал всех, кого собирался. Пора остановиться. Остановись сейчас! Ведь виновные умерли, и если ты не остановишься, дальше будут страдать одни невинные!
- Невинные не пострадают, - пообещал государь.
- Они уже страдают, - возразил монах. - Ведь ты - государь! Ты - пример для многих! И если ты пойдёшь неверной дорогой, ты многих увлечёшь за собой. Что ты делаешь во время своих дорожных судов? Чему ты учишь людей? Ты учишь, что справедливость превыше всего, и своими словами завоёвываешь людские сердца. А ведь Христос, придя в этот мир, учил совсем другому - милосердие превыше справедливости. Милосердие превыше всего! Ты проповедуешь против Христа, и потому не зря тебя называют Дракул. Ты и есть сам дьявол, когда ставишь справедливость выше милосердия. Изгони дьявола из своего сердца! Изгони!
Влад задумался, следует ли изобразить обиду. Обидеться на самом деле князь не мог, потому что совсем недавно, разговаривая со склочным Кукувей, сам называл себя дьяволовым отродьем и сетовал: "У меня всё, не как у людей". Младший Дракул не мог обидеться на то, с чем был отчасти согласен, однако притвориться он так и не успел, потому что заметил - собеседник вот уже полминуты ничего не говорит.
Казалось, после слова "изгони" отец Антим хотел набрать побольше воздуху, чтобы выпалить что-то ещё, но новых слов так и не последовало. Вместо того чтобы продолжать речь, монах шумно выдохнул, затем снова набрал воздуху, снова выдохнул, и всё никак не мог совладать с собой.
Отец Антим хотел бы говорить, но ему было трудно. Он выглядел так, словно прибежал издалека и сильно запыхался. Дыхание его стало не только прерывистым, но и хриплым, а над переносицей, где лоб не прикрывала шапочка, выступил пот.
Влад с беспокойством взглянул на бывшего наставника, проворно поднялся и подошёл к столу, на котором стоял глиняный кувшинчик и жестяной стакан. Вопреки ожиданиям в кувшинчике оказалась не вода, а свежее молоко. Если отца Антима в день сухоядения поили молоком, значит, старик болел гораздо сильнее, чем это казалось на первый взгляд.
Государь плеснул питьё в стакан и поднёс тяжело дышавшему монаху:
- Выпей, отче.
Отец Антим протянул руку, взял предложенное, и только тогда государь заметил, что ногти у старика имеют странный синеватый оттенок. "Что бы это значило?" - подумал Влад, а вслух произнёс:
- Теперь я вижу, отче, что здесь нужен лекарь. Я велю послать за своим в Букурешть. Приехать сегодня лекарь уже не успеет, но вот завтра пускай приедет и осмотрит тебя.
- Незачем посылать за лекарем, сыне, - возразил монах, стараясь успокоить дыхание.
- Я желаю, чтобы он тебя вылечил.
- А если не сможет?
- Почему это не сможет? - спросил государь, чувствуя, что в вопросе опять кроется подвох.
- Если не сможет, посадишь никчёмного лекаря на кол? - через силу улыбнулся монах.
- Не посажу, если сумеет доходчиво объяснить, почему твоя болезнь не лечится, - серьёзно ответил Влад.
- А если не сумеет объяснить? - продолжал выспрашивать отец Антим.
- Отче, к чему ты опять клонишь?
- Есть вещи, которых ты изменить не в силах, - сказал монах. - В таких случаях смирение это самое лучшее. А если не смиришься, то беда умножится.
- Говорить о смирении рано, ведь лекарь ещё не видел тебя, - возразил Влад.
Отец Антим наконец-то перестал задыхаться и теперь мог улыбаться без натуги. Однако эта новая улыбка вышла грустной:
- Здешние братья и сами кое-что понимают во врачевании. Посылать за лекарем ни к чему.
- Отче, я всё-таки пошлю за ним, - сказал государь, усаживаясь обратно на табурет.
- Однажды моё время настанет, - примирительно произнёс монах и, не вставая с кровати, поставил стакан с молоком обратно на стол.
- Пусть настанет, но не в этом году, - сказал Влад.
- Ты не можешь с этим смириться, - улыбнулся отец Антим. - Понятно, почему не можешь.
- Конечно, не могу, - сказал правитель. - Ведь я помню тебя, сколько живу. Расставаться с такими людьми всегда трудно.
- Нет, дело не в этом, - показал головой отец Антим.
- А в чём же? - спросил младший Дракул, на сей раз не ожидая подвоха.
- Я был духовником твоего отца, - рассудительно произнёс монах. - Я до сих пор храню тайну его исповедей. Значит, пока я жив, твой отец умер не вполне.
Влад промолчал.
- Чадо, я ведь давно заметил, как
