Ной Гордон - Шаман

Алекс сказал, что этим он не слишком удивлен.

— В нем всегда жила ненависть. Он о многом сожалел. Он несколько раз рассказывал мне, что его отец родился свободным в Америке, а умер слугой в Вермонте, и что он тоже умрет слугой. Именно это подтолкнуло его искать работу у приезжих фермеров.

— Что же ему помешало? Папа помог бы ему основать и свою ферму.

— Что-то в нем изменилось. Все эти годы мы были о нем лучшего мнения, чем он сам о себе, — сказал Алекс. — Неудивительно, что он запил. Представь только, с чем приходилось жить этому старому ублюдку.

Шаман покачал головой.

— Когда я думаю о нем, я тут же вспоминаю, как он в душе посмеивался над отцом. И над нами, когда выдал нас человеку, хоть и знал, что он убийца.

— И все же ты продолжал ухаживать за ним, хоть и знал всю правду, — сказал Алекс.

— Да, так и есть, — горько ответил Шаман. — Правда в том, что второй раз в жизни я хотел убить человека.

— Но ты этого не сделал. Вместо этого ты пытался его спасти, — продолжал Алекс. — Тогда, в тюрьме, я заботился о своих соседях по палатке. Когда они болели, я вспоминал, что сделал бы в таком случае отец, и пытался помочь им. И я был счастлив.

Шаман кивнул.

— Как думаешь, я еще смогу выучиться на врача?

Этот вопрос немного озадачил Шамана. Он долго молчал прежде, чем ответить. Но потом кивнул:

— Думаю, сможешь.

— Едва ли я буду так же хорош, как ты.

— Ты всегда недооценивал свой ум. Ты не слишком-то много внимания уделял учебе в школе. Но если сейчас ты приложишь хоть какие-то усилия, то у тебя обязательно все получится. Ты бы стал для меня ценным помощником.

— Я бы не против остаться с тобой здесь и учить химию, анатомию и все, что ты сочтешь нужным. Но все же я бы лучше поехал учиться в медицинскую школу, так же, как вы с папой. Хочу на восток. Может, удастся поучиться у того отцовского друга, доктора Холмса.

— Вижу, ты все тщательно спланировал. Должно быть, долго думал об этом.

— Да. И я никогда еще так не боялся перемен, — сказал Алекс, и они оба улыбнулись — впервые за долгое время.

На обратном пути из Нову они заехали в Давенпорт и обнаружили, что их расстроенная мать сидит в окружении нераспакованных коробок и ящиков в маленьком кирпичном домике рядом с баптистской церковью. Люциан уже занялся делами. Шаман увидел, что глаза у Сары красны от слез.

— Что-то не так, мам?

— Нет, Люциан — добрейший из людей, и мы любим друг друга. Именно здесь я и хочу быть, но… это такие серьезные перемены. Все такое новое и пугающее, я просто растерялась.

Она была счастлива увидеться с сыновьями.

Когда братья рассказали ей об Олдене, она расплакалась так горько, что, казалось, никогда не остановится.

— Я плачу, потому что чувствую себя виноватой в его смерти, — объяснила она, когда сыновьям удалось немного ее успокоить. — Мне никогда не нравилась Маква-иква, и я этого не скрывала. Но…

— Мне кажется, я знаю способ поднять тебе настроение, — предложил Алекс. Он начал распаковывать ее ящики, и Шаман присоединился к нему.

— Да вы же не знаете, куда что раскладывать! — воскликнула она.

Пока они раскладывали вещи, Алекс рассказал ей о своем решении стать врачом, чему Сара была несказанно рада.

— Роб Джей был бы так счастлив услышать это.

Она показала им свой новый маленький дом. Мебель была не в очень хорошем состоянии, к тому же ее было маловато.

— Я хочу попросить Люциана, чтобы он перенес кое-что отсюда в сарай, тогда мы сможем забрать часть моих вещей из Холден-Кроссинга.

Она сварила кофе и нарезала яблочный пирог, которым ее угостила одна из «ее новых» прихожанок. Пока они ели, Шаман небрежным почерком выписывал какие-то цифры на обороте старого счета.

— Что ты делаешь? — спросила Сара.

— Есть у меня одна идея. — Он взглянул на них, не зная, с чего начать, а потом просто задал вопрос: — Как вы смотрите на то, чтобы выделить четверть нашей земли под новую городскую больницу?

Алекс как раз собирался отправить в рот кусок пирога, но вилка зависла в воздухе и он, должно быть, сказал что-то. Шаман отвел его руку с вилкой в сторону так, чтобы видеть губы брата.

— Шестнадцатую часть всей фермы? — уточнил Алекс.

— По моим подсчетам, если мы сделаем это, то больница сможет вместить тридцать коек вместо двадцати пяти.

— Но, Шаман… Двадцать акров?

— Мы все равно собирались урезать поголовье овец. Под угодья останется уйма места, даже если мы когда-нибудь решим вновь увеличить количество скота.

Мать нахмурилась.

— Ты должен проследить, чтобы больницу не построили слишком близко к дому.

Шаман глубоко вздохнул и сказал:

— Я хочу отдать под больницу именно ту часть, в которой и построен наш дом. Тогда мы сможем сделать свой док на реке и немного удалимся от дороги.

Они недоуменно уставились на него.

— Мама, ты будешь теперь жить здесь, — начал объяснять он. — Для Рэйчел и детей я построю новый дом. А ты, — посмотрел он на Алекса, — уедешь из дома не на один год, чтобы учиться и практиковаться. Я превращу наш дом в клинику, куда смогут приходить на прием пациенты, которым не нужен постельный режим. Построим дополнительные смотровые кабинеты и комнаты ожидания. Возможно, канцелярию и аптеку. Мы можем назвать ее в честь отца — мемориальная клиника имени Роберта Джадсона Коула.

— О, а вот это мне нравится, — одобрила мать, и когда он заглянул ей в глаза, то понял, что ему удалось ее убедить.

Алекс одобрительно кивнул.

— Ты уверен?

— Да, — ответил Алекс.

Было уже поздно, когда они уехали от матери и сели на паром на Миссисипи. К тому времени, как они забрали лошадь и бричку из конюшни Рок-Айленда, уже стемнело, но они и так отлично знали дорогу, поэтому легко добрались домой и в темноте. Когда они оказались в Холден-Кроссинге, было уже слишком поздно, чтобы попытаться передать новость в монастырь Святого Франциска. Шаман знал, что не будет спать всю ночь и что отправится в путь рано утром. Он никак не мог дождаться того момента, когда все расскажет матушке Мириам Фероции.

Через пять дней явились землемеры с теодолитами и стальными мерными лентами. В Холден-Кроссинге не было ни одного архитектора, поэтому для постройки был приглашен лучший подрядчик Рок-Айленда по имени Оскар Эриксон. Шаман и матушка Мириам Фероция встретились с ним и долго обсуждали проект больницы. Подрядчик построил ратушу и несколько церквей, но чаще всего ему случалось браться за возведение обычных домов и магазинов. Ему впервые представилась возможность спроектировать больницу, поэтому он внимательнейшим образом слушал своих заказчиков. Изучив его черновые наброски, они поняли, что наняли лучшего строителя.