Серебряная Рука - Говард Пайл
Барон влез на своего черного скакуна, усадив Отто в седло перед собой.
— Вперед! — раздалась его команда, и все всадники дружно выехали на дорогу.
— А теперь в Святой Михаэльсбург, — приказал барон Конрад и кавалькада, развернувшись на запад, понеслась во весь опор через лес, оставляя за собой Замок Змеелова.
Меж тем сигнал тревоги, поданный в замке, продолжал звучать, и даже топот конских копыт не мог его заглушить. Ганс, обернувшись через плечо, различил пламя факелов у навесной башни, перед подъемным мостом. В самом замке царило страшное смятение. Факелы зажглись по тревоге и осветили все закоулки. Коней вывели и стали седлать в погоню. Люди вооружались и громкими голосами созывали друг друга.
Наконец, в коридоре появился барон Генри в походном снаряжении, которое он поспешно надел, как только узнал, что его пленника похитили. Конь уже поджидал его во дворе, и он мигом взлетел ему на спину. Не теряя времени, барон Генри бросился в погоню за беглецами, а его люди устремились за ним следом. Оружие на них устрашающе звенело, острые мечи бряцали, а железные копыта лошадей высекали искры из камней, когда всадники во всю прыть неслись по дороге.
Во главе кавалькады несся барон Генри. Треугольный щит висел на его плече, в руках он держал длинное тяжелое копье со стальным наконечником и знаменем, привязанным к тупому концу. Когда горная тропа вынесла всадников на дорогу, им пришлось остановиться, так как они не знали, какое направление выбрали беглецы. Часть всадников спешилась, и стала бегать туда-сюда, как бегают собаки, потерявшие след.
Барон Генри при этом остался сидеть неподвижно, как величественное каменное изваяние. Вдруг из рощи раздались радостные крики — преследователи обнаружили место, где стояли на привязи лошади беглецов. Отсюда нетрудно было проследить их путь до того места, где дорога снова ветвилась. Тут опять стал вопрос: куда свернул барон Конрад — на запад или на восток?
Барон Генри крикнул главного воеводу — Николаса Штейна и начал совещаться с ним вполголоса. Окончив переговоры, воевода развернулся и, выбирая себе то одного, то другого рыцаря, поделил всех на две команды. Барон встал во главе одной из них, Николас Штейн возглавил другую.
— Вперед! — крикнул барон, и по его сигналу две группы всадников поскакали в разные стороны. Хозяин Замка Дерзкого Змеелова выбрал дорогу на запад.
Первые лучи весеннего солнышка прорезали туман и осветили вершины деревьев. В лесу проснулись птицы и принялись петь во славу майского утра. Но барон Генри и его спутники не замечали красоты нарождающегося весеннего утра, не слышали многоголосого птичьего хора. Для них не существовало ничего, кроме азарта погони.
Они неслись во весь опор, заглушая все мирные звуки беспорядочным грохотом копыт и поднимая за собой клубы придорожной пыли.
По мере того, как солнце поднималось все выше, клочья тумана рассеивались и таяли на глазах, пока не исчезли совсем, подобно занавесу, разошедшемуся в разные стороны. Перед преследователями четко вырисовывался гребень горной гряды. Круто вьющаяся дорога вела прямо к нему.
— А вот и они, — внезапно раздался голос позади барона Генри и все, как по команде, стали вглядываться вдаль. Далеко впереди вилось облачко пыли, среди которого, хорошо приглядевшись, можно было различить мелькание бликов — это блестели на солнце пики беглецов. Барон Генри ничего не ответил, только губы его искривились в злобной усмешке.
Когда туман рассеялся, Одноглазый Ганс обернулся и стал всматриваться в долину, зеленеющую внизу.
— Я их вижу, — сказал он вскоре. — Они догоняют нас. Боюсь, нам не удастся уйти от погони. Наши лошади устали, ведь они пять дней были под седлом еще до того, как мы стали уходить от преследования. Скажите, господин барон, сколько еще осталось до Михаэльсбурга?
— Около тридцати миль, — мрачно ответил барон.
Ганс вытянул губы, как бы собираясь присвистнуть, но барон Конрад больше не смотрел на него. Лицо его точно окаменело. А в это время все его спутники мучились одним невысказанным вопросом: как скоро преследователи их настигнут? Остальное и так было ясно — поравнявшись, люди барона Генри разобьют их наголо. Сомневаться в этом не приходилось — слишком неравными были силы.
Они достигли вершины холма и спустились по его склону на другую сторону, где дорога шла долиной. Несчастные беглецы двигались молча, то и дело обреченно оглядываясь назад. Они не проехали и мили, как увидели шлемы своих преследователей на вершине холма. Но что такое миля, разве это расстояние для сытых лошадей? Однако что еще оставалось делать беглецам, как не пришпоривать своих загнанных коней?
Солнце уже поднялось высоко и нещадно пекло, но несчастные не могли позволить себе ни передохнуть, ни хотя бы напоить лошадей. Только разок, когда всадники пересекали ручей, бедные животные склонили головы и сделали пару глотков холодной воды, а Ганс попытался стереть сажу с лица и рук.
Так продолжали они свое бегство. Барон Конрад ни разу не повернул головы, глядя в оцепенении прямо перед собой, в то время как бедный маленький Отто доверчиво прижимался светлой головой к его закованному в кольчугу плечу. Меж тем до Святого Михаэльсбурга оставалось еще верных восемь лье.
Достигнув небольшой возвышенности, беглецы как по команде обернулись. К своему ужасу, сквозь листву деревьев они ясно различили блеск пик настигающих врагов. В следующую минуту они перевалили в долину. Здесь пред ними простиралась широкая река с каменным мостом в месте, где, судя по замедленному течению, река была особенно глубокой.
— Стойте! — неожиданно крикнул барон и натянул удила. Остальные замерли в изумлении. Что задумал их господин? Барон Конрад обернулся к Гансу и обратился к нему неожиданно проникновенным и спокойным голосом.
— Ганс, ты давно и верно служишь мне. Скажи, готов ли ты выполнить мою последнюю просьбу?
— Да, — ответил Ганс без малейшего промедления.
— Поклянись, — потребовал барон.
— Клянусь, — и Ганс для убедительности дернул крест на своей груди.
— Хорошо. Тогда возьми моего сына и вместе с остальными скачи во весь опор к Святому Микаэльсбургу. Передайте ребенка под покровительство аббата Отто. Расскажи ему, как я принял присягу на верность императору и что за награда ждала меня за это. Скажи, что мой замок сожжен, мои люди либо убиты, либо уведены в плен, либо предали меня, а мой бедный мальчик, мой единственный сын, искалечен моим врагом.
