Нулевой пациент. Нестрашная история самых страшных болезней в мире - Лидия Канг
Тело сотрясал озноб с судорогами – порой до того сильный, что пациентка, казалось, сколет себе эмаль, стуча зубами. Затем начиналась тошнота и рвота, и зачастую все заканчивалось летальным исходом.
В чем причина? Сепсис, вызванный бактериями, переселившимися в матку женщины с грязных рук принимавшего роды врача. Но в то время считалось, что виной может быть что угодно – от миазмов до неблагоприятного эмоционального состояния матери. Земмельвейс, однако, заметил, что уровень смертности в палатах, где работали акушерки, составлял всего 2 %, а в отделении, где за пациентками ухаживали обучающиеся медики – целых 16 %. В перерывах между обходами те самые студенты зачастую посещали вскрытия – причем стоит отметить, что проводивший их патологоанатом скончался от заражения крови, поранившись во время процедуры.
Прослеживалась взаимосвязь. Акушерки и их ученицы мыли руки, а студенты-медики – нет. Земмельвейс заставил всех врачей обрабатывать ладони раствором хлорной извести, и уровень смертности мгновенно упал до 2 %. Схожие выводы сделал и Оливер Уэнделл Холмс-старший, известный поэт и эрудит, близко знакомый с Ральфом Уолдо Эмерсоном. К сожалению, опубликованные идеи Холмса были подвергнуты насмешкам. В то время хирурги работали в фартуках, твердых от запекшейся крови и гноя, что считалось признаком профессионализма: хороший врач проводил операции одну за другой, не отвлекаясь на мытье рук. Американский медик-акушер по имени Чарльз Мейгс пришел в ярость от заявлений Холмса. «Врачи – джентльмены, а руки джентльмена чисты», – сказал он.
Вот только он ошибался. Приблизительно в то же время английский врач Джон Сноу рассуждал о том, что миазмы – полная чепуха: в 1849 году в своем эссе «О способе передачи холеры» (англ. On the Mode of Communication of Cholera) он писал, что этим заболеванием можно заразиться через «выделения больных {диарею}, судя по всему, содержащие некие вещества, которые при случайном проглатывании» вызывают болезнь. Другими словами, он описывал фекально-оральный механизм передачи инфекции, что звучит немногим лучше следующего объяснения: в какашках содержатся болезнетворные микробы, которые случайно попадают с едой в организм других людей, которые потом выделяют их уже со своими какашками, тем самым заражая остальных. Сноу даже советовал пить только кипяченую воду. А ведь в то время люди сознательно пили жидкость, в которой плавал мусор и экскременты. Идея ее кипятить была настолько прогрессивной, что никто этого делать не стал (см. главу «Холера», стр. 349).
К 1860 году еще один революционный эксперимент был осуществлен на лабораторном столе Луи Пастера. Этот ученый – основоположник пастеризации (нагревания продуктов питания и жидкостей для уничтожения всех болезнетворных и вызывающих порчу бактерий) – провел исследования с целью доказать, что причиной родильной горячки были бактерии. Он взял образцы крови у страдавших лихорадкой рожениц, а затем вырастил культуру в курином бульоне. Изучив ее под микроскопом, он увидел цепочки выросших в питательной среде клеток, которые, по его словам, напоминали жемчужные бусы, «спутавшиеся в небольшие клубки». Вполне вероятно, что он обнаружил бактерии вида Streptococcus pyogenes (от греч. streptococcus – «нить или цепь зерен» и pyogenes – «гноеродный»).
Французский микробиолог Луи Пастер.
Однако этот опыт не стал определяющим в карьере Пастера. В первую очередь своей славой он обязан другому эксперименту, для которого он использовал колбу с бульоном, стерилизованным методом кипячения, нагрел ее и загнул горлышко, придав ему форму буквы S. Таким образом, при попадании внутрь воздуха любые содержащиеся в нем частицы должны были остаться на стенках сосуда, не попадая в емкость с бульоном. После этих манипуляций бульон оставался чистым. Если же ученый оставлял колбу открытой, жидкость мутнела и наполнялась бактериями. Тогда он вновь изогнул горлышко, но наклонил сосуд таким образом, чтобы жидкость попала в изгиб: оседающие на стенках сосуда микробы оказались в бульоне, и он помутнел. Каков итог? Теория самозарождения была окончательно опровергнута.
♦♦♦
К концу XIX века зарождающаяся наука бактериология пришла на смену теории миазмов. Последняя окончательно канула в лету благодаря работе немецкого врача и микробиолога Роберта Коха о сибирской язве. Кох брал образцы палочек Bacillus anthracis из организма зараженных овец, выращивал их в питательной среде, напоминающей бульон, изолировал бактерии и заражал ими мышей, у которых затем обнаруживались симптомы сибирской язвы. Он повторил этот эксперимент над двадцатью поколениями мышей (ленивым Коха не назовешь). После этого он выдвинул четыре ныне легендарных постулата, на основе которых можно доказать, что тот или иной организм является возбудителем заболевания (см. главу «Чума», стр. 74). И будучи человеком отнюдь не ленивым, он изобрел способ окрашивать бактерии, чтобы их было легче разглядеть в микроскоп, благодаря чему были открыты возбудители туберкулеза и холеры, что, в свою очередь, привело к созданию новых сред для выращивания бактерий. (Кох также помог своему помощнику Юлиусу Рихарду Петри в создании чашки Петри.)
Сегодня специалисты в области бактериологии, вирусологии и паразитологии чуть ли не ежедневно совершают важные открытия. Молекулярная биология пролила свет на многие загадки коварных микробов и помогла нам узнать то, чего Кох, Пастер и ван Левенгук даже представить себе не могли.
Можно ли назвать вирусы живыми?
Обнаружить вирусы оказалось куда сложнее, чем гораздо более крупные бактерии или паразитов, которых можно разглядеть в микроскоп. Вирусы, вызывающие такие заболевания, как грипп, БВРС, COVID-19, ветряная оспа, герпес, полиомиелит и ВИЧ-инфекция, значительно отличаются от бактерий. В первую очередь тем, что вирусная частица – это не клетка, но в ней содержится генетический материал – ДНК или РНК. Вирус можно убить с помощью определенных дезинфицирующих веществ.
Лист табака, зараженного вирусом табачной мозаики.
В 1886 году немецкий ученый Адольф Майер обратил внимание на заболевание, которое вызывало крапчатую пигментацию на листьях табака и передавалось от одного растения другому подобно бактериальной инфекции. Спустя несколько лет русский ботаник Дмитрий Ивановский пропустил сок листьев зараженного табака через свечу Шамберлана, которая задерживает частицы размером с бактерию, и обнаружил, что отфильтрованная таким образом жидкость оставалась заразной. Следовательно, что бы ни представлял собой поражавший табачные листья патоген, он был еще крохотнее. (Частица вируса табачной мозаики приблизительно в десять раз меньше бактерии кишечной палочки, которая в свою очередь
