Приди и виждь - Евгений Георгиевич Санин
Наскоро отобедав, они вышли из каюты и разошлись в разные стороны.
Марцелл — на корму, а Крисп, постояв немного на капитанском помосте, на нос корабля.
Он неловко подсел к девушке с мальчиком и только решился сказать то, что собирался все это время, но Злата неожиданно опередила его.
— Отец сказал, что я твоя рабыня и должна выполнять все твои пожелания!
— Можешь передать ему, что у меня иное мнение на этот счет! — вспыхнул Крисп.
— Я могу готовить, стирать, петь песни… — не слушая, послушно продолжила девушка и впервые взглянула на него. Что-то в приятном, умном лице юноши, его чистых глазах привлекло ее внимание, она не сразу отвела взгляд, а затем, опустив глаза, тихо спросила:
— Так что… будет тебе угодно?
Крисп вдруг подумал, что он мог бы приказать ей снять платок, чтобы она смотрела на него… и вообще не была так холодна. Но даже поежился от этой мысли, так она была неприятна ему.
Ничего, — пробормотал он. — А впрочем… Я не хочу, чтобы ты думала, что это я приказал твоему отцу садиться за весла. Он сам…
— Я знаю, — кивнула Злата.
— Откуда?
— Брат сказал.
Крисп бросил благодарный взгляд на пытавшегося привлечь их внимание жестами Млада и удивился:
— Как он мог сказать, если не может разговаривать?
— Знаками. Я уже научилась понимать его. Это совсем не трудно.
— А что он говорит сейчас?
— Что, когда вырастет, тоже будет большим и сильным и станет гребцом, как отец! Глупый еще. Маленький. А отец у нас, правда, очень сильный. Когда рушился наш дом, он держал крышу до тех пор, пока мы все выбежали.
Они замолчали и стали глядеть на скамьи гребцов, между которыми ходил келевст, поторапливая ленивых, по его мнению, рабов ударами сыромятного бича.
Взятого в аренду раба он словно не замечал, но когда тот решил вытереть пот с лица, вдруг подскочил к нему и стегнул бичом, оставившим длинную красную полосу на его спине…
Девушка вскрикнула, точно это ударили ее саму, и невольно ухватила Криспа за руку.
Тот мгновенно вскочил и бросился к скамьям гребцов.
— Что ты делаешь? — с негодованием закричал он на келевста. — Как ты посмел ударить его?
— А что тут такого? — принялся оправдываться тот. — Капитан сказал, что ты продал его нам на время!
— Не надо мне ваших денег! Я забираю его!
— Ничего страшного, господин! — примирительно подал голос Сувор. — Я готов работать и дальше…
— А тебе… — повернулся к нему Крисп, — я первый и последний раз приказываю как своему рабу — немедленно оставь весло и иди отдыхать.
При этих словах юноши могучий рослый мужчина послушно встал и зашагал на нос корабля.
Келевст, раздосадованно пожав плечами, направился жаловаться к Гилару.
Крисп, в свою очередь, бросился к отцу.
Марцелл встретил его с недовольным лицом.
— Я же сказал тебе не ходить сюда! — напомнил он, но было видно, что он недоволен не столько тем, что сын опять осмелился приблизиться к отцу Нектарию, сколько тем, что ему мешают слушать.
— А что же тогда они… он… — путаясь в словах, показал рукой на келевста с бичом в руке Крисп.
Марцелл внимательно посмотрел на сына и пообещал:
— Ладно, я сам разберусь с ним. А теперь — иди!
4. «Они, что — тоже христиане?!» — насторожился Марцелл.
Вечером, как было заведено, Марцелл с Криспом полулежали на своих койках при свете канделябра и разговаривали.
Марцелл проверял содержимое сумки.
Крисп, щурясь на огоньки пламени, вспоминал минувший день.
— Ну, как разговор отца Нектария с философом? — как бы между прочим, поинтересовался он.
— Увы! — развел руками Марцелл. — Тут и Сократу, пожалуй, нечего было бы делать… Но ничего! Среди пассажиров есть жрец храма Аполлона. Я поговорил с ним, пообещал не высаживать в ближайшем порту, если завтра он поставит этого Нектария на место. И поставит! Религия — ведь это не только ум, но и… — Марцелл постучал себя пальцем по груди. — сердце!
Несколько минут они молчали, и наконец Крисп спросил:
— Отец, вчера ты сказал, что я могу делать со своими рабами все, что захочу?
— Да, я и сегодня могу повторить это! — подтвердил Марцелл.
— Так вот, я хочу… освободить их!
— Странное решение! Они, что — тоже христиане?! — насторожился Марцелл.
— Нет, ты сам можешь у них спросить! У девушки даже есть статуэтка — богиня их домашнего очага…
— Да-да, я видел… — сразу смягчился отец и усмехнулся: — Надеюсь, ты не всю Дакию собираешься освобождать? Ну-ну, что надулся? Формально ведь я хозяин рабов и вправе знать, хотя бы причину!
— Да нет никакой причины! Просто хочу и всё! Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу!
— Ладно! Делай, что хочешь… — махнул рукой Марцелл. — Хотя я лично не понимаю этого…
И принялся, как никогда долго, пересчитывать эдикты, бормоча:
— Один… два… три… пять…
Впрочем, последних слов Крисп уже почти не слышал.
Стояние в карауле у дверей каюты, волнения этого дня быстро сморили его, и он стал быстро проваливаться в приятную головокружительную пропасть легкого и радостного сна.
Крисп пытался задержаться на гребне этой пропасти, и представить, как завтра утром сообщит своим рабам… своим бывшим рабам, что они свободны, но — не мог. Он только слышал: «семь… восемь…».
А когда Марцелл произнес слово «десять», он уже спал…
5. «Что?» — в один голос воскликнули Сувор и Злата.
— Крисп, вставай!
— Ну, отец…
— Вставай, я знаю, что ты давно уже не спишь! Иди, приведи себя в порядок, умойся, а я пока соберу нам завтрак!
Крисп сладко потянулся, вскочил с лежанки, и выбежал из каюты.
В глаза ему ударило яркое, не по-утреннему жаркое солнце.
На палубе было уже многолюдно. Матросы сновали туда-сюда. Юнга сидел высоко на мачте, всматриваясь в даль. Готовился завтрак. Отец Нектарий о чем-то переговаривался с пассажирами. Заметив Криспа, он приветливо кивнул и улыбнулся, словно говоря свое обычное: «всё хорошо… всё хорошо будет!»
Было по-прежнему безветренно. «Тень молнии» все также медленно шла на веслах, с зарифленными парусами.
Заспанный Гилар что-то строго выговаривал келевсту. Тот виновато разводил руками и показывал на вконец измученных непосильным трудом гребцов. Крисп быстро плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды
