За пять веков до Соломона (СИ) - Николенко Александр

— Я пришел поблагодарить тебя, — спокойно сказал Моисей, вышедшему на свежий воздух Иофору. — Я понял, чему ты хотел меня научить, заставляя смотреть в закатное отражение на кусте терновом.

— Пылающий терновый куст ни чем не хуже чего-либо другого, чтобы показать самое главное — настоящая Сила находится в тебе самом. Познай ее — и ты познаешь Бога. Тогда обретешь такое могущество, что не снилось самому фараону.

Иофор положил руку на плечо молодому человеку:

— Вчера, Моисей, ты научился важной вещи — нельзя быть всегда сильным. Есть время для Силы, и есть время для Слабости. Возьми арфу и расслабь струны — ты не сможешь издать ни звука. Натяни слишком сильно — струны попросту лопнут. Так и ты — если всегда будешь слабым, то сделать ничего не сможешь. А если всегда сильным, то сделать ничего не успеешь, потому что слишком быстро разрушишь себя.

— Смотри, Моисей, — продолжал Иофор. — Если я возьму камень и ударю по другому камню, то ничего не произойдет. Один и другой камни твердые, а твердое твердому повредить не может. Если возьму я веточку и ударю по другой веточке, то тоже ничего не случится. Мягкое мягкому тоже никакого ущерба не причинит. Но если я твердым ударю по мягкому, — Иофор положил веточку на землю и с силой опустил на нее камень. От удара та отчаянно изогнулась вверх, словно пытаясь спастись от неминуемого, но тут же обессилено упала вниз двумя разрубленными половинками. — То результат сам видишь.

Моисей молчал, постигая смысл последних слов, а мадиамский священник продолжал:

— Но самое страшное, Моисей, если мягкое внутри окружено твердым снаружи, — Иофор поднял над камнем яйцо. — Тогда любой удар твердым может оказаться смертельным.

Опущенное на камень яйцо разлетелось вдребезги. Желток медленно и липко стекал по камню, унося с обой осколки той самой скорлупы, что еще недавно выглядела такой цельной и твердой.

— Выходит, что все эти годы я носил Слабость внутри, окруженную внешней Силой? — после раздумья спросил Моисей. И тут же ответил сам себе: — И неудачи мои от того происходили: и с Неферперитом, и с фараоном.

— А победы, наоборот, — подхватил Иофор. — Вспомни схватку с нубийцами. Показал ты мягкость снаружи, хотя твердым оставался внутри. Или со стражниками у колодца. Немощно было твое тело, но крепок дух — и победа за тобою осталась. Потому не важно силен ты или слаб снаружи, тверд или мягок на поверхности. Главное — чтобы внутри твердая сила была…

— Возьмешь меня в ученики? — тихо и просто спросил Моисей после долгой паузы.

— Возьму, — также просто ответил Иофор. — Ты только в самом начале пути. Думаю, тебе еще многое познать надобно. Дам тебе все знание, что мне ведомо.

Иофор внимательно посмотрел на Моисея и продолжил с легкой улыбкой:

— Но чувствую, еще что-то на душе у тебя лежит. Давай, не тяни — выкладывай.

— Иофор, — Моисей по-прежнему казался спокойным. — Отдашь дочь свою Сепфору замуж за меня?

— А думаешь, захочет она?

— Знаю, что да.

— Как же ты знать можешь, если не спрашивал ее ни разу?

— Вчера, когда мы у костра вместе сидели, почувствовал я внутри тепло ее любви. Теперь просто знаю.

— Ну, если сам Бог внутри тебя говорит — значит быть по сему, — ответил Иофор. И, усмехнувшись в бороду, продолжил не слышно: — Чтоже, Моисей, вот ты и за соизволением моим пришел…

Закат выдался на удивление спокойным. Солнце весело опускалось за горы, чистый свод против обыкновения не расцвечивался кровавыми сполохами, небесная твердь только побледнела, будто в ярко голубую лазурь налили свеженадоенного молока. Вершины чуть порозовели, словно в смущении: уже и ночь близится, а они все стоят обнаженными. Туман запаздывал, облака не клубились, не прикрывали от нескромных звезд, что одна за другой зажигались на ночном небосводе. Застенчивые горы поторапливали дневное светило: давай, мол, прячься поскорее, пока братец-месяц не появился. А озорное солнце нарочно замедляло бег, чтобы вогнать западные склоны в еще большую краску.

Два человека сидели на вершине, не обращая никакого внимания на шаловливые игры природы.

Осия, широко раскрыв глаза, смотрел на языки огня, что лизали огромный терновый куст. Иллюзия пламени была полной. Хоть и знал, что это лишь отражение холодное яркого заката, все равно не смог сдержать внутреннего трепета, когда зрелище то увидал. Тогда только понял, что должен был Моисей испытать, впервые с чудом таким повстречавшись.

— В заповеди третьей «Познай Силу и Слабость!», как и в других, три знания тайных спрятано, — сказал Моисей, глядя на пылающий куст. — Самое главное, что запомнить ты накрепко должен, Бог — не старец седобородый, что с облаков райских на землю грешную взирает. Это для простых людей, что Силы не имеют сами за поступки свои отвечать. Для них придуман Всемогущий Господь, чтобы легче было по жизни идти, зная, что есть Всевышний, кто все решает и обо всем ведает. Живут такие люди в смирении и в надежде вечной.

Но стоит познать Силу, и понимаешь: настоящий Бог — внутри скрыт. Он ответы на любые вопросы знает, в любой ситуации помочь может. Стоит лишь слушать научиться. Но — это путь только сильных людей. Потому как со знанием приходит огромная ответственность: некого больше обвинять в неудачах обидных и провалах горестных. Понимаешь, что все в жизни лишь от тебя зависит. Даже то, как судьбой своей распорядишься. Не каждый ответ такой держать перед Богом внутренним хочет. Крепко помни, о первом знании заповеди «Познай Силу и Слабость!».

— Учитель, значит, и я смогу с Богом Внутренним говорить?

— Обязательно, Осия. Главное — садись и слушать. Можешь при этом на куст пылающий глядеть, можешь шуму ручья внимать, либо костра теплое покалывание чувствовать — главное вовнутрь себя погружайся. Не надейся, что сразу услышишь — настройся, что знание со временем придет. Кому через неделю, кому через месяц, а кому через год. Но явится обязательно. Главное настойчивость и терпение. Поймешь тогда, насколько велика его Сила, насколько радостна его Благодать. Самыми искусными словами не объяснить того спокойствия Духа, что снизойдет на тебя.

Куст горел неровно. Сверху огонь казался ярче и веселее, а ветви внизу потемнели, листья на них не были видны в густом мраке, ну точь-в-точь будто обуглились.

Моисей продолжал:

— Второе знание не менее важно. Сколько раз считаем мы себя должными кому-то. Стараемся выглядеть сильными, потому что настоящие мужчины должны быть сильными. Стремимся казаться умными, потому что должны быть умнее остальных. Показываем свое уважение, потому что должны слушать старших. Но внутри-то знаем, что на самом деле мы не сильные, не умные и не послушные. От этого перекошенного знания на душе становится беспокойно, перестаем сначала себе верить, а потом и всему миру вокруг.

Моисей вздохнул, словно снова переживал очищение огнем, и медленно продолжил, глядя прямо в глаза ученику:

— Запомни, Осия, — мы никому ничего не должны, кроме самих себя. Мы не должны быть сильными — мы можем быть сильными. Мы не должны быть мудрыми — мы можем быть мудрыми. Мы сами выбираем, какими нам быть. И если выберем быть сильными — это наш выбор. А если выберем быть слабыми — это наш выбор. Только тогда, когда каждый раз будем делать свой выбор, проживем собственную жизнь, а не чужую. Ты можешь, а не должен — вот второе знание заповеди «Познай Силу и Слабость!».

Где-то далеко сорвался камень, пролетел-прошуршал вниз по склону. Осия отвлекся на секунду, а когда повернулся назад к кусту, показалось, что пламя пуще прежнего разгорелось.

— Учитель, наверное, третье знание заповеди о твердом и мягком будет. Твердое — это Сила, а Мягкое — это Слабость, так?

— Не совсем, Осия, хотя близок ты к правильному ответу, — улыбнулся мудрец. — Вспомни, что Иофор с веточкой и яйцом показывал. И Твердое, и Мягкое могут быть Силой. Главное правильно их расставить. Окружи Мягкое Твердым — только Слабость получится. Попробуй опереться Твердым на Мягкое — вмиг провалишься. И совсем беда, если внутри того Мягкого Твердое спрятано. Тогда не просто упадешь, но и лоб расшибешь. Ошибка людей, что они Мягкое обычно за Слабость принимают, вглубь не смотрят. А чтобы правильно познать Силу и Слабость, надо научиться различать Твердое от Мягкого. И в мире вокруг, и в себе самом, и в других людях.