Богдан Сушинский - Рыцари Дикого поля
— Пожалуй, их карпатский дикарь действительно способен на это, — наконец изрекла она то признание, которое с таким трудом далось ей и как женщине, и как королеве. — В отличие от польского сената и нашего королевского рода, никаких обязательств перед украинскими казаками и их православной верой у него нет.
— Поэтому мириться с существованием самих казаков, во всяком случае, тех, кто не пребывает на королевской службе, он тоже не намерен. Объединив полки трансильванцев с полками коронного войска и народным ополчением, он найдет способ искоренить и такое «великое зло Польши», как Запорожская Сечь.
— Над вашими доводами стоит задуматься, — неохотно признала королева.
— Притом что высказал я пока что не все: сенаторам стало известно, что Стефан Ракоци довольно богат. Мало того, в виде платы за трон он готов основательно пополнить казну Речи Посполитой. А что способны принести с собой европейские бездомники Ян-Казимир или Кароль, которые сами постоянно нуждаются в пожертвованиях со стороны польской казны?
* * *На сей раз королева замолчала надолго. Коронный Карлик понимал, что сейчас в душе ее разгорается целая буря чувств, которые Мария де Гонзага до поры предпочитала скрывать. Тем более при нем, «славянской плесени».
— А теперь вы должны назвать мне имена этих сенаторов, — наконец решилась она. — Всех до единого. Обещаю, что никто из них никогда не узнает, от кого я получила такие сведения.
— Все они хорошо известны вам.
— Мне известны имена всех сенаторов. Назовите тех, кто явно намерен присоединиться к лагерю Ракоци.
Варшавский гном не спеша назвал несколько фамилий. Это были влиятельные люди, за каждым из которых стояли большой аристократический род и целые кланы семейств мелкопоместных шляхтичей. А еще — обладал определенным влиянием в высших церковных кругах.
— Кстати, большинство из этих дворян, кроме всего прочего, не желают усиления влияния в Польше французского двора, поэтому они будут делать все возможное, чтобы после ухода короля к Господу, королева-француженка тут же потеряла всякое влияние в стране. И в этом они тоже полагаются не на братьев Владислава, а на Стефана Ракоци.
— Этого вы могли бы и не говорить, — еще раз выдала себя королева.
— Я назвал только тех, кто уже явно раскрыл свои намерения, — предупредил тайный советник. — Когда дело дойдет до избрания короля, у них, уверен, появится немало новых сторонников.
— Мне нужно будет знать имена и этих, новых. Их действия. Знать людей, которые возьмут на себя роль посредников между ними и князем Ракоци.
Коронный Карлик едва сумел сдержать чуть было не вырвавшийся из его груди вздох облегчения. Как он ни бодрился, а после встряски, заданной ему норманнами, у него появилось серьезное опасение, что остаток этой ночи им опять будут развлекаться если не норманны, то литовские татары. Что было бы ужасно. Вуйцеховский панически боялся их азиатских пыток и дьявольских казней. Но, судя по всему, он снова понадобился королеве. Она пока что нуждается в его услугах — а это уже гарантия.
— Я выполню все, что прикажете. Простите, что прикажет вашими устами Ее Величество.
— …А также знать людей, которые опасаются влияния французского двора.
— Будет удобно, если я смогу передавать все интересующие вас сведения через графиню д’Оранж?
Для него это был принципиальный вопрос. Он пытался понять, что произошло. Ведь до сих пор королева довольствовалась теми сведениями, которые получала через свою землячку-графиню. Если она хотела знать еще какие-то подробности, нюансы, то опять же могла спокойно расспросить об этом через Клавдию или через нее же договориться о встрече с ним, тайным советником. Зачем королеве понадобился весь этот «налет орды», издевательства норманнов? Больше не доверяет д’Оранж? Заподозрила ее в измене? В том, что одновременно служит и ей, и коронному гетману Потоцкому?
Это важно было знать сейчас.
— Пока через нее, — сухо подтвердила королева. — Все, аудиенция завершена. Сейчас вас отвезут на то место, откуда привезли сюда.
— Весьма учтиво привезли, — без тени иронии уточнил Коронный Карлик, заверяя таким образом, что инцидент исчерпан и зла на ее слуг, а уж тем более на саму королеву, он не держит. — Но… Я ответил на все вопросы, которые интересовали вас. Позвольте же и мне задать всего один-единственный вопрос.
— А вы уверены, что его следует задавать? — поднялась со своего места королева.
— Нет, он не будет затрагивать моральную сторону нашего чудного свидания. И не будет касаться вашей личности.
— Естественно, не будет, — иронично заверила его королева.
— Для меня важно знать: зачем понадобилось привозить меня сюда? Ведь Ее Величество могла воспользоваться услугами графини д’Оранж.
О королеве Вуйцеховский по-прежнему говорил в третьем лице, решив до конца придерживаться условий игры, хотя, заявляя: «Аудиенция завершена», Мария-Людовика тем самым окончательно выдавала себя.
— У вас глупая привычка, господин Коронный Карлик, — процедила королева. — Вы всегда норовите недоговаривать именно тогда, когда больше всего нужна ясность. Графиня тоже понимает это, но разве она обладает хоть какими-то средствами влияния на вас?
«Вы опять чего-то не договариваете», — вспомнил Вуйцеховский любимую фразу графини де Ляфер. Видимо, не так уж редко они общались, эти две высокородные сволочные француженки.
— Приучите себя к тому, что вы — или молчите или говорите все, что нужно, чтобы у королевы возникало как можно меньше вопросов.
— Значит, я обязан отучиться недоговаривать, — это уже был не вопрос. Тайный советник уяснял для себя задачу.
— Неужели вам понадобятся еще и какие-то разъяснения?
— Просто странно: я-то до сих пор считал свое умение недоговаривать истинным искусством всякого посвятившего себя службе королю. Особенно службе Его Величеству в ипостаси тайного советника. Даже стремился к его вершинам.
— Кстати, о «службе королю» тоже советую подумать, — бросила королева, но уже на ходу, готовясь исчезнуть за небольшой потайной дверью, скрытой от глаз Коронного Карлика высокой спинкой кресла.
— Вы против того, чтобы моя служба была чересчур преданной?
— Чтобы она выглядела чересчур усердной.
«Только не говори, что службу королю ты считал своей высшей добродетелью, — язвительно посоветовал сам себе Вуйцеховский. — По крайней мере, не произноси этого вслух». Именно поэтому вслух он произнес:
— После этой памятной встречи я неминуемо задумаюсь над этим. А также пересмотрю некоторые другие взгляды.
