Сергей Нуртазин - Сарматы. Победы наших предков
Ахиллес, угадав его мысли, сказал:
— Полемон, царь Боспорский, наказал строптивцев, пожелавших отложиться от его царства. Он привел войско, разграбил Танаис и повелел разрушить стены и башни, чтобы в будущем не возникало у танаитов искушения самим управлять своим городом. Но прошло время, и с соизволения боспорских царей горожане вновь стали укреплять город. Кроме стен и башен защитой городу служат река и море, а со стороны суши — высокий вал и глубокий ров.
— А что это? — Умабий указал на деревянные сооружения, венчавшие некоторые башни.
— Это боевые орудия. Они способны метать огромные стрелы, камни и даже огонь…
Когда аорсы подъехали ближе, Умабию удалось рассмотреть, что кладка башен ровнее, чем кладка стен. Видимо, танаиты торопились, стараясь обеспечить себя защитой, особенно со стороны степи, и по этой причине клали необработанный камень как придется.
Аорсы остановились у Скотьего рынка. Он расположился у самых стен города, где, по обычаю, проходила мена кочевников с танаисскими купцами. Сюда же они приводили и пленников для продажи в рабство. Это привлекало не только танаитов и греков, но и парфян, иверов, армян, иудеев, купцов с берегов Средиземного моря. Опытный в делах торговли Ахиллес быстро нашел желающих обменять у сарматов пленников и скот, после чего обратился к Умабию:
— Что ж, навестим дом моего давнего друга эллинарха Деметрия. Заодно тебе представится возможность осмотреть Танаис изнутри.
Оставив Горда вместо себя, Умабий последовал за купцом. В город они въехали через Северные ворота, защищенные двумя мощными башнями. Стража, стоящая на деревянном мосту, перекинутом через ров, признала пантикапейского купца, водившего дружбу с самим наместником боспорского царя, и потому беспрепятственно пропустила Ахиллеса и его спутника.
Очутившись в городе, Умабий попытался на глаз определить толщину стен:
«Не меньше трех шагов в ширину. Случись война с танаитами, нелегко будет захватить город, защищенный такими стенами и башнями».
Они ехали по главной улице, что вела к небольшой площади у дома наместника и дальше к городскому рынку, расположенному рядом с причалами, куда ежедневно приставали корабли со всего света. Улица оказалась неширокой, но еще уже были кривые улочки и переулки, отходившие от нее. На некоторых вряд ли могли разминуться два всадника. Теснота угнетающе действовала на Умабия. Сын степей, он привык к простору, город казался ему каменной ловушкой, из которой хотелось поскорее выбраться, но любопытство брало верх, и их путешествие по узеньким улицам Танаиса продолжалось. Миновав многочисленные мастерские плотников, кузнецов, ювелиров, косторезов, гончаров, пекарей, Ахиллес и Умабий достигли двухэтажного крытого черепицей дома наместника.
— Неплохо бы тебе, как родственнику верховного скептуха, навестить и выразить почтение этому вельможе, — посоветовал Ахиллес. — В Танаисе его называют пресбевтом, а порою, на римский лад, легатом. Я думаю, дружба с ним тебе не помешает.
Но повидаться с наместником не пришлось, слуга сообщил, что хозяин направился к причалу встречать высокого гостя из Пантикапея.
— Уж не сам ли Митридат решил навестить Танаис? — предположил купец. — Что ж, пойдем к Деметрию, у него и узнаем свежие новости.
Они повернули, в сторону района, где жили эллины. Город был поделен на две половины; в одной обитали греки, в другой танаиты, имеющие своими предками меотов, фракийцев, скифов и сарматов. И те и другие выбирали себе предводителей, танаиты — архонта, греки — эллинарха, таким предводителем и являлся друг Ахиллеса — грек Деметрий.
Дом его, крытый, как и обиталище наместника, красноватой черепицей, оказался выше своих соседей — низких домишек с односкатными камышовыми крышами. Путники спешились. Ахиллес подошел к калитке, позвонил в колокольчик. Послышались быстрые шаги. Слуга Деметрия узнал купца, отворил калитку, замер в почтительном полупоклоне.
— Прими коней, — кратко бросил Ахиллес.
Из дома выбежали еще двое слуг, отворили ворота, приняли коней и завели их во двор.
Внутренний двор, выложенный плоскими камнями, по меркам Танаиса тоже оказался довольно обширным. Умабий увидел два навеса. Под одним из них хранилось сено. Тут же стояли две лошади, вол и коза. Второй навес, явно предназначался для сокрытия людей от дождя и солнца. Под ним находился алтарь, огороженный с трех сторон невысокой каменной стеной, неподалеку расположился колодец, накрытый каменной плитой, и печь — глинобитный купол с отверстием наверху. В дальнем углу двора, под раскидистым ореховым деревом, торчали горловины врытых в землю пифосов.
Из дома вышел Деметрий, тучный грек в белой хламиде под меховой мантией, и неторопливо, вперевалку направился к гостям. Жидкая борода едва прикрывала двойной подбородок. Хозяин радостно приветствовал старого друга и его спутника:
— О, Ахиллес! Приветствую тебя и твоего друга в своем доме. Удачна ли была ваша поездка?
— Слава Зевсу и остальным богам, удачна, — ответствовал купец.
— Прошу, дорогие гости, входите в дом, отдохните после дороги, слуги накормят вас. К сожалению, я не могу разделить с вами трапезу. Спешу на главный причал. Вот-вот к нему должен пристать корабль… Котис — младший брат нашего повелителя Митридата решил посетить Танаис. Я должен быть там.
— Значит, нам с тобой по пути. Нельзя пропустить столь знаменательное событие.
— Но как же твой молодой друг? Возможно, он проголодался с дороги.
— Мой друг Умабий, сын царя нижних аорсов и, как каждый сармат, легко переносит голод и иные невзгоды и неудобства.
Деметрий кивнул:
— Буду рад иметь таких спутников. Коней оставим. Пойдем коротким путем. Только вот улочки там узкие. Боюсь, не застрять бы мне со своим богатством, — Деметрий засмеялся и похлопал себя по объемистому животу. — Но перед этим, чтобы не прослыть негостеприимным хозяином, я должен угостить вас прекрасным и божественным нектаром, привезенным из чудесного места, называемого Хиос. Индор, вина!
Слуга, отворивший им калитку, исчез в доме.
— Твой друг Умабий пьет вино по-скифски или предпочитает вкушать его согласно греческим традициям разбавленным?
— Я не наблюдал за ним пристрастия к вину, но думаю, чтобы утолить жажду и почтить хозяина, нам будет достаточно разбавленного вина, — Ахиллес повернулся к Умабию: — Прав ли я, мой друг?
— Вы правы, уважаемый Ахиллес.
Деметрий с удивлением посмотрел на сармата.
— О, сын Евнона прекрасно изъясняется на греческом языке! К сожалению, в Танаисе все меньше слышится греческая речь. В городе проживает больше сарматов, чем греков и меотов!
