Николай Дмитриев - Майор из Варшавы
— Може… Ту цифру не я считав й тому слова: «своей хате, своя сила», я не дарма друкую… — он ткнул пальцем в газетный заголовок.
Пилюк подавленно молчал, и редактор покровительственно глянул на «пана референта».
— Однак, якщо хтось и дистав в папу, то й десперация ни до чого[15].
— Не бачу выходу… — Пилюк с сомнением покачал головой.
— А полонени? Мабуть ти що пишли в полон не дуже прагнули за Совитив гинуты, га?
— Та агитували вже, агитували… — Пилюк махнул рукой.
— Ага. Так як ти в замку. Ни, до цього треба инакше пидходыть.
— Инакше? Це з якими ж словами? — Пилюк скривился.
— А хоч би й з цими… — Редактор вытянул вперед руку и продекламировал: — «Красу я й щастя на всій Україні ширитму, власний забуду мій труд…»
— Це що, без нимцив? — растерялся Пилюк. — Воны ж не дозволят.
— А ми в себе вдома! Так що нияких дозволив не треба… — неожиданно жестко сказал редактор и закончил. — А що до способов…
Он взял трубку телефона и нетерпеливо постучал по рычагу.
— Фройляйн, 2—47!.. Пан Черченич?.. Да, это я… Мы выходим.
— Зажди-но… — Пилюк оторопело поднялся. — Червенич, це перекладач в табори, той самый при якому я у замку говорыв, так?
— Саме так. Мени наказано долучить тебе до ций справы. Пишлы… — и подождав в дверях несколько замешкавшегося от растерянности Пилюка, редактор, пропуская его вперед, напомнил: — У нас есть своя собственная политика, а немцы только временные союзники и не больше. И зрозумий, все що мы сейчас делаем, будет пид прикрыттям культосвитньои акции.
От удивления Пилюк не знал, что и сказать. Выходит, он шел сюда как рыба на приманку, а раз его никто и не думал посвящать в детали, то, значит, здесь «референт культоосвитний» всего лишь доверенная ширма?
Догадка Пилюка подтвердилась быстро. Весь путь до аптеки Злоцкого на Базилианской пан редактор развивал этот тезис, так что Пилюку оставалось только поддакивать.
«Дольметчер» лениво прохаживался вдоль стеклянной витрины. Его фигура, туго затянутая в мундир цвета «фельдграу», давно потеряла былую стройность, лицо под надвинутой на лоб фуражкой казалось мятым, и все равно во всем облике Червенича явственно проступал аристократизм.
Почти не обратив внимания на подошедших «достойников» и не считая нужным здороваться, глядя куда-то поверх редакторского плеча, Червенич равнодушно сказал:
— Предупреждаю, господа, все мои действия должны быть санкционированы комендантом лагеря, а в остальном, что могу…
— Но, насколько нам известно, от вас, пан Червенич, тоже зависит многое… — улыбнулся редактор.
— Ну, если так… — Червенич наконец-то пристально посмотрел на обоих «достойников». — То, как вы любите говорить, «до ут дес»[16]… На этой основе все.
— О конечно, конечно! — поспешно согласился редактор.
— Тогда здесь не разговор. Веди в кабак…
Качнув головой, Червенич твердым, армейским шагом пошел вперед, и пану редактору с «референтом культосвитним» пришлось торопиться следом, рассматривая мягкие, серого хрома леи на модных бриджах пана «дольметчера»…
* * *Дужка пенсне непривычно жала, но пан Казимир мужественно терпел. Майор отпустил чаплинские усики, коротенькую бородку клинышком и стал походить на преуспевающего врача. Возле осевшего от бомбежки магазинчика пан Казимир остановился и некоторое время рассматривал свое отражение в перекошенном витринном стекле.
Конечно же оно было непривычным, но, во всяком случае, приобретя теперь облик весьма пожилого человека, пан Казимир не опасался, что его сразу узнают. Вообще-то, чтобы привыкнуть к иному обличью, требовалось время, и неуловимым образом этот процесс завершился прямо сейчас, у разбитого магазина. Дальше пан Казимир пошел уже совсем спокойно и только изредка снимал пенсне, массируя не желавшую привыкать к очкам переносицу.
Номер «Монополева, 14» отыскался в глухом переулке и, подойдя к палисаднику, пан Казимир остановился. Затем немного подождал, осмотрелся и, только услыхав хозяйскую возню где-то на задворках, решительно толкнул калитку.
Во дворе у сарая одетый в заношенную курточку Пирожек неумело тюкал топором по полену. Сейчас майору было не до приличий, и он коротко, но достаточно властно, окликнул:
— Пан Пирожек!
Хозяин подворья мгновенно бросил топор и, сделав навстречу несколько неуверенных шажков, начал, явно не узнавая, испуганно рассматривать пана Казимира.
— Что, пан Пирожек, не признали?.. — с довольной усмешкой пан Казимир снял пенсне.
— Пан майор!.. Езус Мария!.. — Пирожек смешно, как-то по-детски всплеснул руками. — А я так ждал, так ждал…
Моментально переменившись, Пирожек вежливо, но очень настойчиво, потащил неожиданного гостя в дом. Проведя пана Казимира в низенькую и довольно уютную комнату, он засуетился, откуда-то вытащил налитую на четверть бутылку водки «звыклой» и довольно робко предложил:
— Пан майор позволит?
Пан Казимир подозрительно покосился на потускневшую этикетку, но желание выпить пересилило, он кивнул, уселся и, увидев в руках Пирожека только одну рюмку, уже совсем по-хозяйски распорядился:
— Себе тоже…
Бросив на пана Казимира благодарный взгляд, Пирожек выскочил из комнаты и почти сразу вернулся, держа в руках вторую рюмку и тарелочку с кусочками хлеба, пожелтевшего крупнопосоленного сала и разрезанной крест-накрест луковицей.
— Пусть пан майор извинит, приход так неожиданен…
— Ничего, ничего… — майор ловко опрокинул рюмку.
К его удивлению, водка оказалась фирменной, и пан Казимир довольно крякнул.
— Ты смотри! Настоящая… А я думал самогон.
— Что вы, пан майор… Как можно? — Пирожек поспешно подвинул ближе немудрящую закуску.
Водка отдалась теплом, и пан Казимир чуть-чуть расслабился.
— Ну, так как наши дела?
Пирожек поспешно отставил рюмку, достал из шкафа спрятанный под стопкой белья видавший виды портфель и начал выкладывать на стол аккуратные стопочки.
— Вот, пан майор, прошу. Все как приказано! Все здесь… Бумаги английские… Американские…
— Это что еще за черт? — Пан Казимир удивленно воззрился на разлинованные листики. — Это и есть ценные бумаги?
— Что вы, как можно?.. — Пирожек поднял голову. — Здесь только учет. Сами бумаги надежно спрятаны. Кстати, прошу сразу и подписать…
— Что подписать? — пан Казимир подозрительно покосился на придвинутый Пирожеком исчерченный сверху донизу лист. — Где?
— Вот тут…
Пирожек почтительно перегнулся через стол и кончиком «вечного пера», извлеченного из того же портфеля, показал линеечку, «заделанную» с двух сторон. Еще не понимая, в чем дело пан Казимир машинально прочел:
