Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
С холодной ясностью Угэдэй следил за его приближением, плавно разведя руки в стороны, незримо стопоря продвижение толпы. Нападавший выкрикнул что-то, не слышное в тревожном многоголосом рокоте. Обнажив зубы в мстительной улыбке, Угэдэй наблюдал, как несостоявшийся убийца получил удар в бок и вооруженный телохранитель отбросил труп.
Мгновенно подоспевшие нукеры рубили остальных в полутемном проходе. Угэдэй, так же плавно опустив руки, хладнокровно смотрел. По его приказу в живых оставили двоих, предварительно измесив им тела и лица ножнами сабель. Остальных забили, как скот.
Очень скоро к Угэдэю подскочил взволнованный телохранитель, перемазанный чужой кровью.
– Повелитель, ты цел? – даже не отдышавшись, спросил он.
Угэдэй отвел глаза от нукеров, исступленно кромсающих мертвые тела тех, кто посмел поднять руку на их господина.
– А ты, Гуран, думал, что нет? Да, я невредим. Ты справился со своей работой.
Гуран с поклоном хотел было отвернуться, но вместо этого, решившись, заговорил:
– Мой повелитель, подобного можно было избежать: за этими нечестивцами мы следим вот уже два дня. Я лично обыскал их жилище и вообще не спускал с них глаз все то время, что они находились в Каракоруме. Мы могли устранить их без всякого риска для тебя.
Стражник явно пытался подыскать нужные слова, но Угэдэй – возможно, в силу благодушного настроения – избавил его от этой необходимости:
– Говори то, что хочешь сказать. Я на тебя не обижусь.
Телохранитель заметно расслабился, скованность исчезла.
– Вся моя жизнь и заботы, повелитель, направлены на то, чтобы защищать тебя, – сказал он. – И в тот день, когда тебя не станет, умру и я. Я себе в этом поклялся. Но я не могу тебя защитить, покуда ты… влюблен в свою смерть, повелитель, и сам ее ищешь.
Под взглядом Угэдэя воин осекся и смолк.
– Оставь свои страхи, Гуран. Ты служишь мне еще с той поры, когда я был мальчишкой. Я ведь и тогда, помнится, лез на рожон, как любой юнец, по легкомыслию своему думающий, что будет жить вечно.
Гуран кивнул:
– Что было, то было. Но ты не стоял вот так, с разведенными руками, когда на тебя мчался убийца. Я видел это, господин, но не могу понять.
Угэдэй улыбнулся, словно наставляя дитя. Как раз в такие моменты, пожалуй, речь и идет о близости к вечности. Когда стоишь вот так, а сердце сладко обмирает.
– Смерти, Гуран, я не хочу, можешь быть уверен. Но я ее и не страшусь. Совсем. В ту минуту я раскинул руки потому, что мне не было до нее дела. Ты это понимаешь?
– Нет, повелитель, – потупился стражник.
Угэдэй вздохнул, морща нос от запаха крови и экскрементов в проходе.
– Воздух здесь нечист, – сказал он вслух. – Давай выйдем отсюда.
Он обогнул наваленные изувеченные тела. Многие в общей сутолоке оказались убиты по случайности. Когда все прояснится, надо будет выдать семьям этих работяг какую-нибудь мзду.
Гуран все это время шел рядом. Снаружи, под ярким солнцем, Угэдэй еще раз обвел взглядом достроенную арену, и сердце его взыграло при виде ярусов бесчисленных скамей. Тысячи и тысячи их. После резни на входе место очистилось с ошеломительной быстротой, так что теперь в отдалении слышался беспечный щебет птицы, ласкающий слух. Тридцать тысяч соплеменников будут сидеть здесь и смотреть на скачки, борьбу и состязания лучников. Вот это будет праздник так праздник.
Зачесалась щека. Угэдэй потер в этом месте и, посмотрев на свой палец, увидел, что тот красный. Чья-то кровь.
– Вот здесь, Гуран, я стану ханом. И буду принимать от своего народа клятву верности.
Гуран склонил голову, а Угэдэй улыбнулся своему безоглядно преданному телохранителю. Упоминать о сердечной слабости, которая в любой момент может отнять у него жизнь, он не стал. Не сказал он и о том, что каждое утро испытывает неимоверное облегчение при мысли, что ночь пережита и взору предстал еще один рассвет; а также о том, что спать он ложится все позднее и позднее: а ну как этот день на земле окажется для него последним? Вино и порошок наперстянки приносили облегчение, но вместе с тем каждый день, каждый вдох были сущим благословением. Так что ему ли бояться убийцы, когда смерть и без того неотступно накрывает его своей зловещей тенью? Просто забавно. Угэдэй хохотнул, и тут его снова кольнула боль. Надо, пожалуй, сыпануть щепоть порошка под язык. Задавать вопросы телохранитель все равно не осмелится.
– До новолуния остается три дня. Все это время, Гуран, ты исправно меня оберегал. Много ли покушений ты предотвратил?
– Семь, повелитель, – тихо произнес Гуран.
Угэдэй пристально на него посмотрел:
– Мне известно только о пяти, включая сегодняшнее. Откуда ты насчитал семь?
– Нынче утром, повелитель, мой человек на кухне пресек попытку подсыпать в еду яд, а еще троих воинов вашего брата прикончили в драке.
– Ты уверен, что их сюда послали для того, чтобы убить меня?
– Нет, повелитель, не уверен, – признался Гуран.
Одного из них он оставил в живых и часть утра с
