Колин Маккалоу - Путь Моргана
– Ричард, без рубашки ты замерзнешь – уже начались холодные ночные ветры, – заявил Стивен, подавая другу одну из своих рубашек. – Китти, твои башмаки оказались такими грязными, что нам пришлось сжечь их. Я постараюсь поскорее раздобыть тебе новую обувь. А пока мы донесем тебя до дома Ричарда на руках.
– А разве мне нельзя остаться здесь? – спросила она.
– В доме, где нет ни одной кровати, только гамаки? И потом, сегодня ночью я жду гостя.
Выйдя из дома, Ричард со Стивеном крепко взялись за руки, а Китти села на соединенные руки и обхватила обоих мужчин за шеи. В свободных руках оба несли факелы, спускаясь в долину, мимо запруды Кинга, направляясь туда, где на опушке стоял дом Ричарда.
Стивен помог Ричарду развести огонь в печи, попрощался с другом, учтиво поклонился Китти и ушел. По дороге он припомнил, что ему предстоит еще много домашней работы, а назавтра придется присматривать за каторжниками. Нет, не придется – ведь завтра воскресенье.
Ричард отнес Китти в уборную, опасаясь, что острые камни дорожки поранят ее босые ступни.
– Если ночью тебе захочется выйти, разбуди меня, – сказал он, укладывая гостью на мягкий матрас.
– А где будете спать вы? – спросила она.
– На полу.
Она приоткрыла рот, чтобы что-то ответить, но тут сон сморил ее, и Ричард понял, что теперь девушку не разбудит никакой шум. Он разделся, сложил одежду в ведро и вынес его из дома, к импровизированной ванне, чтобы хорошенько выстирать. Вымывшись, он вернулся домой, согрелся у очага, надел старые штаны, разложил на полу парус с «Сириуса» и улегся, довольный собой. Он заснул почти мгновенно.
На рассвете его разбудил крик петуха, принадлежащего Джону Лоуреллу. Огонь в печи догорел; Ричард подбросил в нее дров и провел ревизию своих припасов, которых в доме было не больше, чем у любого другого островитянина. Суда еще не успели разгрузить. Как обычно, в первую очередь на берег доставили ром и одежду – самые бесполезные вещи, по мнению Ричарда. Он разыскал буханку испеченного Аароном Дэвисом хлеба из кукурузной муки, в которую подмешивали немного драгоценной пшеничной, а потом отправился на огород за капустой, кресс-салатом, фасолью, петрушкой и латуком, которые росли на острове круглый год.
Взошло солнце. Вернувшись в дом, Ричард долго смотрел на Китти, которая крепко спала, раскинув руки. На ней была старая мужская рубашка, позаимствованная у Оливии Лукас. Только теперь, когда веки Китти были опущены и прикрывали глаза, так похожие на глаза Уильяма Генри, Ричард смог повнимательнее рассмотреть гостью. Ее светлые прямые волосы нельзя было назвать ни золотистыми, ни льняными, брови и ресницы были тоже светлыми, кожа – бледной, чуть розоватой, из чего Ричард сделал вывод, что она редко выходила на палубу, нос – крупным и курносым. Нежные розовые губы напомнили Ричарду ротик Мэри; тонкие пальцы суживались к ногтям.
По воскресеньям в восемь часов утра начиналась церковная служба, которую майор Росс по примеру Кинга объявил обязательной для всех. Ричард не мог пропустить ее, но знал, что Китти никто не станет искать. И потом, как представить ее Лиззи Лок, не подготовив обеих к встрече? Ни за что! Он искупался у ручья, надел единственные драгоценные короткие панталоны и чулки, жилет, сюртук, треуголку и лучшие башмаки. Китти не просыпалась. Ричард хотел было оставить ей записку, а потом вспомнил, что до сих пор не знает, умеет ли она читать и писать. Наконец он ушел, надеясь, что за полтора часа она не проснется.
– Как Китти? – спросил Стивен, встретившись с ним после службы.
– Спит.
– Сегодня днем Джонни принесет тебе вторую кровать, но боюсь, матрас и подушку тебе придется набить соломой.
– Это не страшно. Спасибо тебе и Джонни. – Ричард свистом подозвал Мактавиша, который спокойно воспринял появление незнакомки в доме и удалился во двор прежде, чем она заметила его.
– Я попытаюсь раздобыть для тебя какой-нибудь еды, но с этим придется подождать до завтра. Ральфи уже не ведает складом, а его преемник слишком ленив, чтобы возиться с ключами в воскресенье.
– Знаю. Лучше не раздражай его. Ну, мне пора.
Стивен дружески обнял его за плечи.
– Ричард, ты стал хлопотливым и беспокойным, как старая наседка.
– Еще бы! Ведь у меня появился цыпленок, – усмехнулся Ричард. – Идем, Мактавиш.
Очевидно, утренняя прогулка изменила мнение пса о незваной гостье: ворвавшись в дом, он мгновенно вспрыгнул на кровать и принялся лизать руку Китти. Она вздрогнула, проснулась, увидела над собой мохнатую собачью морду и улыбнулась.
– Это Мактавиш, – объяснил Ричард, снимая треуголку. – Ну, как ты, Китти?
– Прекрасно, – отозвалась она, садясь на постели. – Который теперь час? Вы куда-то уходили?
– На церковную службу, – объяснил Ричард. – Вставай, я отведу тебя мыться. Возле ручья земля мягкая, так что ты не поранишь ноги. А завтра мы раздобудем тебе башмаки.
Сходив в уборную, Китти последовала за Ричардом к пруду. Он прихватил с собой мыло и полотенце.
– Вода холодная, но едва ты привыкнешь к ней, она поможет тебе взбодриться. Этот пруд чем-то похож на римские ванны – в него можно погрузиться по шею, но он недостаточно глубок, чтобы утонуть в нем. Когда вымоешься, возвращайся в дом – мы будем завтракать. Попозже к нам зайдет миссис Лукас, чтобы узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь, но, боюсь, одеваться тебе придется в тюремное платье и грубые башмаки без каблуков и пряжек. В твоем узелке были наряды?
– Нет, только тюремная одежда. – Китти замялась. – Я же мылась вчера вечером. Неужели обязательно мыться и сегодня?
Ричард строго нахмурился, решив сразу расставить все по своим местам.
– Здешний климат не похож на английский, здесь тебе не Англия. Тебе придется работать в огороде, присматривать за свиньей, собирать для нее свежую зелень, носить со склада кукурузу. Ты вспотеешь – здесь все потеют. Значит, мыться ты будешь каждый вечер после работы. А сегодня ты вымоешься дважды: за один раз ты вряд ли отмыла всю грязь, въевшуюся в кожу и волосы за время плавания. Если ты хочешь жить в моем доме, ты должна быть такой же чистой, как дом и я сам.
Увидев пруд, Китти ахнула:
– Но ведь он открыт со всех сторон! Меня могут увидеть!
– Никто не посмеет вторгнуться в мои владения, а это мой участок. Такой дерзости я не потерплю.
И Ричард ушел, сожалея о своей строгости, но решив, что рано или поздно Китти смирится с его правилами.
Пруд был необычным: канал, ведущий от него к ручью, перегораживал деревянный затвор, а второй канал, с таким же затвором, отводил воду вниз по холму, к огороду. Китти не поняла, зачем понадобилась столь сложная конструкция, ведь прежде ей не приходилось видеть ничего подобного.
