Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа. т2.
– Что вы имеете в виду, говоря «нам»?
– Я имею в виду «нашей стороне», капитан.
Шарп вернулся на скамейку, схватив по пути винтовку. Он чувствовал, что земля уходит у него из-под ног: сперва Кертис провоцировал его, потом передразнивал, теперь же он выставлял его дураком. Он пробежался по затвору винтовки, такому приятно-твердому, и взглянул на священника:
– Говорите, что хотите сказать.
Кертис запустил руку в вырез рясы и достал лист бумаги, сложенный в узкую полоску.
– Это прислали вчера. Собственно, поэтому я и поехал повидаться с Веллингтоном. Было зашито в корешок сборника проповедей. Это из Парижа, капитан.
Шарп коснулся пальцем кромки кремня: он забыл о том, как болит его рана, сейчас он мог только слушать пожилого священника, внезапно оказавшегося такой важной фигурой.
– Леру – опасный человек, капитан, даже очень опасный, и мы постарались разузнать о нем побольше. Я написал одному из своих корреспондентов, моему другу, который работает в министерстве в Париже. Вот его ответ, – он развернул письмо. – Не буду читать его целиком, поскольку вы многое слышали от майора Хогана. Прочту только последнюю строчку: «У Леру была сестра, столь же способная к языкам, как и он сам, но я не могу выяснить, куда она делась. Она была крещена Еленой».
Шарп закрыл глаза, потом покачал головой:
– Нет.
– Да.
– Нет, нет, нет! – гром заглушил его слова. Он снова открыл глаза. Священник был мрачнее ночи. – Вы – Эль-Мирадор.
– Да.
Шарп никак не мог заставить себя в это поверить.
– Нет. Нет!
Кертис был неумолим:
– Вам может это не нравиться, капитан, но ответ все равно будет «да».
Но Шарп отказывался верить:
– Тогда где же ваш телохранитель?
– Лорд Спирс? Он считает, что я принимаю исповеди в соборе. Обычно по вторникам я там. Ну а сам он прощается с маркизой, Шарп, потому она и опаздывает. Половина кавалеристских офицеров в городе сейчас наносят ей прощальный визит.
– Нет! Ее родители были убиты французами! Она жила в Сарагосе!
– Шарп! – прикрикнул на него Кертис. – Она встретилась с мужем пять лет назад в Париже, он входил в состав испанского посольства к Наполеону. Конечно, она утверждает, что отец ее был казнен во время террора, но кто может это проверить? Сколько людей тогда погибло! Тысячи! И никаких записей, Шарп, никаких книг! Для агентов Наполеона не составило труда подыскать симпатичную молоденькую девушку и представить ее как дочь дона Антонио Хуэски и его жены-англичанки. Мы бы никогда не узнали об этом, не спроси я о Леру.
– Вы и до сих пор не знаете. Вокруг тысячи Елен и Элен.
– Капитан Шарп, подумайте сами.
Она утверждала, что она Эль-Мирадор, но не была им. Он вспомнил о телескопе на «мирадоре», направленном на форт Сан-Каэтано, где стоял второй такой же телескоп: до чего легко было обмениваться сигналами с Леру, используя систему вроде старого армейского телеграфа! Но Шарп все равно никак не мог в это поверить. Он обвел рукой беседку:
– Но как объяснить все это? Она до сих пор ухаживает за мной!
– Да – Кертис поднялся и прошел взад-вперед. Дождь поутих, гром теперь слышался южнее. – Я считаю, Шарп, что она больше чем слегка влюбилась в вас. Так говорит лорд Спирс – видит Бог, он сам согрешил бы с ней, если бы она позволила. Я практически уверен, что она вас любит: в конце концов, она одинока и так далеко от дома. Как священник я не могу с этим согласиться; как мужчина я завидую; а как Эль-Мирадор я хочу эту любовь использовать.
– Как?
– Вы должны солгать ей сегодня, капитан. Вы должны сказать, что Веллингтон оставил в Арапилах арьергард, в то время как основные силы его ушли на запад. Вы расскажете, что он пытается обмануть Мармона и заставить его остановить свои силы, приняв арьергард за всю армию. Вы скажете ей об этом, капитан, и она поверит, поскольку вы никогда ее не обманывали. Она расскажет Мармону, и завтра вы сможете пожать плоды своих трудов.
Шарп попытался поднять его на смех:
– Она скажет Мармону? Вот прямо так и скажет?
– Никто в Испании не осмелится остановить гонца с гербом дома Касарес эль-Гранде-и-Мелида Садаба.
Шарп покачал головой:
– Нет! – он хотел видеть ее, обнимать ее, слышать ее голос, смеяться вместе с ней.
Кертис сел рядом с Шарпом, голос его был не громче шума дождя по реке. Он говорил о письмах, которые получал: тайных письмах, шифрованных письмах. Он говорил о людях, которые посылали эти письма, и уловках, к которым они прибегали, чтобы письма дошли до адресата. Шарпу снова показалось, что Кертис – волшебник: перед ним проносились портреты корреспондентов, боявшихся за свою жизнь, но боровшихся за свободу и растянувших повсюду сеть этой борьбы против империи Наполеона – сеть, сходившуюся в руках этого пожилого священника.
– Я не помню, когда это началось, может, года четыре назад, но мне стали приходить письма, а я стал отвечать, начал прятать письма в переплетах книг. Потом пришла английская армия, и мне показалось правильным передать им эти материалы, что я и сделал. Так я стал самым главным вашим шпионом, – пожал плечами Кертис. – Я не собирался им быть. Я годами учил священников, Шарп. Многие из них пишут мне, обычно на латыни, иногда по-гречески, и за эти годы я потерял только одного человека. Но я боюсь Леру, – Шарп вспомнил, как маркиза говорила ему, что тоже боится Леру. И она оказалась его сестрой.
Шарп взглянул на Кертиса:
– Думаете, Леру остался в городе?
– Думаю, да. Не могу быть в этом уверен, но логичным кажется спрятаться и дождаться, пока вернутся французы. Заодно и меня поискать, – Кертис усмехнулся. – Однажды меня уже арестовали. Забрали все мои книги, все бумаги, но ничего не нашли. Я заверил их, что ирландский священник не может питать любви к англичанам. Я не так уж много могу, но я люблю эту страну, Шарп, и боюсь французов.
Дождь почти прекратился, гром гремел лишь вдалеке. Шарп вдруг остро почувствовал себя одиноким. Кертис сочувственно посмотрел на него:
– Простите.
– За что?
– Может, за то, что я считаю, что и вы к ней неравнодушны, – Кертис вздохнул, увидев, что Шарп кивает. – Майкл Хоган сказал, что вы этого не избежите. Он не знал, стали ли вы уже ее любовником, поэтому я и проверял вашу реакцию. Лорд Спирс уверял, что вы, безусловно, любовники, но этот молодой человек вечно раздувает скандалы. Я не был уверен, но, возможно, это от зависти.
– Почему же? – голос Шарпа был едва слышен. Он чувствовал, что жизнь его рассыпалась в пыль: все его использовали.
– Я мерин по долгу службы[157], Шарп, но это не значит, что я не замечу кобылу.
– А она весьма заметна.
Кертис улыбнулся в темноте:
– И это еще мягко сказано.
Шарп положил винтовку на скамейку:
– Так что случится, если завтра будет битва?
– Вечером поищем Леру. Подозреваю, следует прочесать Palacio Casares.
– А что с ней?
Кертис снова улыбнулся:
– Ничего. Она принадлежит к испанской аристократии: ни позора, ни наказания, – Кертис поглядел в ночь, поднялся и поежился: ветер после дождя был холодным. – Мне надо идти. Если она найдет меня здесь, я сошлюсь на историю с винтовкой, но лучше бы нам разминуться. Убедите ее, Шарп, на сегодняшнюю ночь я опускаю вам грех лжи.
Шарпу не нужно было отпущение грехов, он хотел Елену – или Элен, если таково было ее имя, но боялся, что она заметит в нем перемену. Он использовала его – правда, он никогда не верил, что у аристократа могут быть по-настоящему близкие отношения с человеком вроде него, но не хотел допускать возможности, что вся их связь была лишь притворством. Поначалу он был ей нужен как человек, охотящийся на ее брата: он рассказал ей все, она передала информацию Леру. Но потом она вернулась, вытащила его из госпиталя, и сегодня ночью он хотел ее, что бы ни произошло потом.
Кертис вышел в сад, насквозь пропитавшийся влагой. С деревьев капало.
– Удачи, Шарп.
– И вам, сэр.
Священник ушел. Шарп почувствовал себя одиноким глупцом: он хотел ее, хотел лечь с ней – и лгать ей. Но пока он был один и ждал. На юге, над селением Арапилы, грохотал гром.
Глава 19
Гряда холмов шла с севера на юг. Ее издавна облюбовали овцы, козы и кролики, чей помет, как миниатюрные мушкетные пули, усеивал травянистые склоны. Холмы пахли тимьяном.
В ясном белесом небе занимался рассвет. О прошедшей грозе напоминали только рваные облака высоко в небе да лужи, обещавшие испариться к полудню. Трава уже почти высохла, когда за Шарпом закрылись ворота дома у реки.
Она умоляла его остаться, умоляла защитить от Леру, а он, вдохновленный этой ложью, просил ее уехать вслед за армией в Сьюдад-Родриго – конечно, она не согласилась.
