Лихие девяностые - Сергей Юрьевич Нечаев
Воинские подразделения и техника на улицах Москвы в дни «августовского путча». 19 августа 1991
© Игорь Михалев / РИА Новости
Когда начался путч ГКЧП, в Москву были введены военные подразделения и танки. Прозвучало обращение Президента РСФСР и правительства РСФСР «К гражданам России», в котором действия ГКЧП были охарактеризованы как государственный переворот. Последовал призыв к населению дать отпор «гэкачепистам», начались массовые митинги и демонстрации в Москве и Ленинграде. У здания Белого дома в Москве собрались тысячи людей.
Последний советский лидер Горбачев, по его словам, был заблокирован в Форосе, но, например, известно, что некоторые члены ГКЧП прилетали к нему 21 августа, однако вынуждены были стоять под забором президентской дачи, поскольку Горбачев не хотел их принимать. Президент СССР вернулся в Москву только после того, как все закончилось, и его на своем самолете забрал А.В. Руцкой.
Для проведения путча было выбрано такое время, когда генеральный секретарь в отпуске, заместитель генерального секретаря в больнице, в Москве отсутствовало большинство членов Политбюро и Секретариата ЦК, и особенно те, кто мог бы оказать какое-то противодействие заговору. В результате от имени партии получили возможность действовать люди, не пользующиеся ее доверием и авторитетом.
Медведев В.А.
В команде Горбачева: взгляд изнутри (1994)
Но для противников путча сомнений не возникало – президент насильственно отстранен от власти и изолирован, и нужно выходить на улицы, чтобы требовать его освобождения.
Настрой преобладающей части общества был очевиден: в гэкачепистах видели тех, кто мог вернуть страну к тоталитарным порядкам, справедливо полагали, что для сохранения СССР лидеры ГКЧП и не подумают выдвинуть конструктивные реформы.
Примаков Е.А.
Россия в современном мире (2018)
При этом партийные организации, в лучшем случае, пребывали в сомнении, храня мертвое молчание.
20 августа в Москве, у Белого дома, собрались около 100 тысяч человек, протестующих против переворота. Массовый митинг протеста на Дворцовой площади в Ленинграде собрал около 300 тысяч человек.
Одновременно с началом трансляции «Лебединого озера» и шопеновских ноктюрнов на улицах Москвы начинается другая музыка. Лязг гусениц, запредельно низкое, до дрожи в животе гудение дизельных моторов, грохот, треск развороченного асфальта. По Можайскому и Минскому шоссе в Москву входят войска: бесконечные вереницы танков, грузовиков и БМП. Первыми в город вступили подразделения Таманской, Кантемировской и 106-й гвардейской парашютно-десантной дивизии, а также войска МВД – дивизия Дзержинского и спецназ <…> Москва была в чаду, в лязге гусениц и… в полном шоке <…>
Ельцин звонит Грачеву, командующему войсками ВДВ. Он еще не знает, что именно Грачев по поручению министра обороны Язова руководит развертыванием войск в Москве <…> Б.Н. в своей книге пишет, что позиция Грачева многое решила в провале путча – все это правильно, конечно. Но вот деталь. «Рота от Грачева» (уже после того, как Б.Н. срочно уехал в Белый дом) все-таки прибыла. Руководил ею, как без труда определили оставшиеся в доме сотрудники охраны Ельцина, офицер КГБ Зайцев. Руководитель «Альфы» Карпухин в это время (с шести утра!) стоял со своим подразделением из той же группы «А» в лесу и провожал глазами машину Ельцина. Приказа об аресте президента России от своего непосредственного руководства он так и не дождался. Одна «группа захвата» опоздала, другая не успела.
Минаев Б.Д.
Ельцин (2010)
21 августа ГКЧП после провала военной операции, в ходе которой был должен состояться штурм Белого дома с участием танков, внутренних войск, ВДВ, а также ввиду массовых акций протеста, вывел войска и танки из Москвы.
А.В. Руцкой и И.С. Силаев отбыли в Крым для встречи с М.С. Горбачевым.
22 августа был произведен арест членов ГКЧП. В Москве, у Кремля и у Белого дома, состоялись многотысячные митинги в ознаменование победы демократических сил. На флагштоке над Белым домом впервые был поднят российский флаг.
На самом деле произошедшее оставило после себя множество вопросов. Например, почему, имея в подчинении огромную армию и спецслужбы, «гэкачеписты» так и не решились на применение силы? С чем было связано их бездействие? Был ли действительно Горбачев в «форосском заключении»? Мог ли президент СССР воспользоваться имевшимися у него средствами для связи с внешним миром?
Это важно, так как Горбачев, вернувшись из «изоляции», еще какое-то время оставался де-юре руководителем страны, но фактически потерял всякую опору в союзных государственных структурах и рычаги управления. Даже часть его бывших соратников начала открыто заявлять об «изворотливой позиции» Горбачева. Например, вот слова Н.И. Рыжкова: «Все последующие поступки Горбачева – это просто детский лепет, не более того. У него стоял военный корабль на рейде в Форосе. У него была огромная охрана. Так что его жизни никто не угрожал. Поэтому, я думаю, он хитрил и изворачивался, и на нем, конечно, лежит колоссальная ответственность за то, что произошло, в том числе и за развал Союза».
Еще более жестко говорил председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов: «Никто не собирался смещать союзного президента, лишать его власти и покушаться на его жизнь. Он признал, что никакого заточения на даче в Форосе не было, и что у него имелась полная возможность приехать в Москву. Как заметил один из депутатов Тельман Гдлян, Горбачев неплохо обсчитал сложившуюся ситуацию: если побеждает ГКЧП, президент возвращается в Кремль на “красном коне” и использует плоды победы, если ГКЧП терпит поражение, то, покончив с “путчистами”, президент опять же въезжает в Кремль, только теперь на “белом коне”, поддержанный Ельциным и революционными демократами».
Главные участники «путча», председатель КГБ СССР В.А. Крючков и министр обороны СССР Д.Т. Язов сразу после задержания, пусть и с некоторыми оговорками, признали свою вину. Однако вопрос об изоляции Горбачева в Крыму оставался открытым.
Министр обороны уже на одном из первых допросов попросил прощения за «содеянное»: «Дорогой Михаил Сергеевич, в ноябре исполняется 50 лет моей беспрерывной службы в вооруженных сила. Я, старый дурак, принял участие в этой авантюре. Я осуждаю эту авантюру. И до конца дней своих мне
