И нет конца паломничеству - Варвара Мадоши
Кажется, Фаско догадался о мыслях Риза, потому что он сказал:
— Да, ты верно понял. Милорд меня спас, и поэтому я его до гробовой доски. Скажет изображать твоего слугу — буду изображать. Скажет в женщину переодеться — переоденусь. Но если ты хоть словом, хоть делом его предашь, не смотри, что я с мечом тебе в подметки не гожусь. Уж я найду способ — этому тоже на папской службе учишься.
— Посмотрел бы я на тебя в женском платье, — хмыкнул Риз. — Не бойся, Лайонел. Пока Грач со мной будет честен — я буду честен с ним.
Фаско поглядел в его лицо, уж насколько мог разобрать при тусклом свете лучины, потом кивнул, успокоенный.
Вряд ли он разглядел острый укол ревности и сожаления: Фаско все-таки был вассалом Грача. Грач пообещал ему свою защиту в обмен на верность — до конца их дней.
Еще недавно Риз не думал, что когда-либо захочет вновь заключить эту сделку. Теперь же от мысли, что Грач не принял его клятвы, что-то сжималось внутри.
* * *
На следующий день Риз и Фаско поднялись еще до рассвета, чтобы вместе с толпой зевающих наемников, рыцарей разного достатка и их слуг отправиться на турнирное поле.
Для турнира выбрали большой луг в виду замка — но не настолько близко, чтобы зрителей беспокоила мошкара, живущая в замковом рву. Еще вчера здесь поставили навес для более благородных зрителей: сейчас из-под него, сворачивая одеяла, выбиралась публика поплоше, которая провела тут ночь.
Уильям де Бомон, видно, серьезно отнесся к организации турнира: слуги появились на лугу с первыми лучами солнца. Они разравнивали кочки, засыпали норы и ставили шатры для амуниции. Один шатер, к удивлению Риза, даже пометили большим госпитальерским крестом[22].
— Неужели братья-госпитальеры будут перевязывать больных на увеселении? — спросил Риз.
Он проникся к госпитальерам большим уважением в восходных землях и не думал, что хоть один из братьев отказался бы помочь страждущему где бы то ни было; просто в Европе они редко занимались своим богоудным служением — в основном вербовали новых братьев, которые отправлялись потом в Святую Землю. Но, может быть, если какой-нибудь госпитальерский монастырь находился поблизости…
— Да уж, — хохотнул собеседник Джона, — братья-госпитальеры как подлатают!.. После того, как сестры-госпитальеры почикают.
— А не наоборот? — приподнял Риз брови.
— А ты на них посмотри, — собеседник кивнул в сторону палаток, где за возведением той, что с крестом, наблюдали две фигуры в кольчугах с накинутыми поверх орденскими сюрко[23].
Издалека было не разобрать, мужчины это или женщины, но Риз поверил на слово, тем более, что одна из них отличалась темным, сарацинским цветом кожи. Должно быть, из христианских королевств Святой Земли: там под натиском сарацинов воюют все, мужчины ли, женщины ли. Там даже на количество рук и ног иной раз не смотрят — только на то, умеешь ли ты драться.
Риз знал, что у госпитальеров в ордене состояли женщины — да они были даже у тамплиеров, которые провозглашали женщин источником дьявольского соблазна и уставом запрещали своим аколитам целовать мать в щеку! — но считал, что занимались сестры-госпитальеры хозяйствованием и врачеванием, как то надлежит женскому полу. В Святой Земле Риз встречал немало женщин-рыцарей, но по большей части то были одиночки — жены, сестры или дочери воинов-мужчин. Еще он слышал об Ордене Топора[24], но не думал, что эти новомодные веяния добрались уже и до Англии.
Из самого Риза все предрассудки о женщинах на поле боя выбили как-то хорошим ударом моргенштерна; более того, он знал, что женщины, особенно закаленные в боях, часто бывают безрассуднее и яростнее мужчин. Если эти две госпитальерки действительно станут драться, забава обещала быть интереснее, чем он было начал думать.
Он медленно улыбнулся, обозревая прочую публику.
Уильяма де Бомона Риз нашел сразу, узнав его по богатым одеждам и испещренному оспой лицу: эту примету описал ему накануне Грач. Его окружала небольшая свита, в которой больше всего выделялся некий златокудрый красавец. Из-за молодости красота его казалась чуть женственной, но сразу становилось ясно, что противник он опасный.
Бомон шел с ним чуть ли не под руку и разговаривал, как с равным, смеялся даже. Однако одет этот неизвестный был чрезвычайно просто, чуть ли не как безземельный рыцарь. Под ложечкой заныло нехорошее предчувствие. То ли выскочка, примазавшийся к богатству, то ли какой-нибудь еще эрл инкогнито. В любом случае, от такого на турнире жди неприятностей. Не о нем ли предупреждало видение Гарольда?
Между тем, солнце карабкалось выше; на турнире становилось жарко. В двух концах поля поставили два шеста, один украсили красной тряпкой, другой белой. Вокруг каждого почти сразу собралась толпа наемников, оруженосцев и бедных рыцарей, которые громко орали, перекрикивались ругательством с противоположной группой, напоказ начищали оружие и сгибали мышцы. Мелкая шушера, шантрапа. Мало у кого, насколько видел Джон, имелся боевой опыт, да и с оружием не повезло: у большей части не нашлось даже кольчуг, только плотные кожаные дуплеты, а то даже и не дуплеты — просто нагрудники. Впрочем, в жару нагрудник мог оказаться даже удобнее.
То начиналась первая часть бугурта: собственно командная стычка, в которой мог принять участие кто угодно. Риз заметил в обеих командах плечистых ребят с вилами и цепами — ну точно, крестьяне.
Ребята вокруг красного флага показались ему вооруженными получше, да и было их чуть побольше. Их главарь, богатырь с окладистой бородой, громко орал «За Фелден!» — и размахивал здоровенной дубиной.
Лидером второго отряда, что интересно, оказалась женщина: тоже очень крупная, объемистая и плечистая, к тому же немолодая. Орала она еще погромче того мужика, почем зря понося «проклятых саксов» с полей и призывая «лесных братьев» сплотиться вокруг нее.
Зрители, которые не собирались воевать, распределились между командами примерно поровну… хотя нет, пожалуй, на стороне Фелдена их все-таки оказалось побольше. Ничего нет удивительного, решил Джон: равнина всегда была населена гуще, чем лес. Зато в лесу народ крепче.
Кивнув своим мыслям, он направился к белому флагу.
— Сэр Джон! — услышал Риз напряженный шепот у себя за спиной.
Обернувшись, он увидел Грача: в рясе, с четками
