Душегуб из Нью-Йорка - Иван Иванович Любенко
– Господи, ко всему прочему, вы ещё и порядочный человек. Знаете, я приду в офис банка за расчётом и обязательно свожу вас на экскурсию по городу, – прошептала Лилли и прикоснулась губами к щеке Ардашева.
– Нет, Вацлав, посмотрите, – послышался голос банкира, – они опять целуются!
Войта и американец возникли из ниоткуда, будто привидения.
– А это вас не касается. Я у вас больше не работаю, – ледяным голосом выговорила Лилли и зашагала прочь.
– Вот так всегда, – растерянно развёл руками Баркли. – Кто-то с кем-то целуется, а я, старый пьяница, опять оказываюсь виноватым.
– А вы не придавайте этому слишком много значения, – улыбнулся Клим Пантелеевич.
– Пожалуй, – усмехнулся Баркли и спросил: – Вам удалось отыскать Моргана в песках Мохаве?
– Я почти напал на его след, но для полной уверенности надобно ещё немного времени.
– Окей, – кивнул американец. – Главное, чтобы за это время Морлок нас не прикончил.
Клим Пантелеевич ничего не ответил, он открыл коробочку ландрина и угостился конфеткой.
Тем временем пароход вошёл в Нью-Йоркскую гавань, и два морских буксира – крохотные букашки по сравнению «Роттердамом» – потащили его к месту стоянки, точно мёртвого кита. Один тянул корму с помощью перлиня[44], а другой толкал пароход с другой стороны своим носом, защищённым кранцами[45]. Наконец лайнер застыл у пристани. Позади остался бесконечный океан, дождь, ветер, небо и три тысячи сто пятьдесят девять морских миль…
Прямо с трапа пассажиры проследовали в большое помещение, на потолке которого было написано несколько букв английского алфавита. Ардашев занял очередь под буквами А, В, С, D, F. Когда настал его черёд, он предъявил паспорт и карточку, заполненную им ещё на борту «Роттердама» с перечнем ответов на вопросы. Полистав паспорт, рассмотрев американскую визу и карточку на въезд, иммигрантский чиновник проронил скороговоркой:
– Есть ли у вас шестьдесят долларов?
– Да, сэр, – ответил Клим Пантелеевич.
– Имеете ли вы судимость?
– Нет, сэр.
– Поклянитесь, что вы не предпримете никаких действий, направленных на подрыв демократической формы правления США?
– Клянусь.
– Можете ли вы поклясться, положив руку на сердце, перед Господом, что не верите в полигамию?
– Да, сэр, клянусь…
Закончив таможенные и пограничные формальности, Клим Пантелеевич выбрался из ангара вместе с носильщиком и, ожидая мистера Баркли и Войту, достал жёлтую конфетку ландрина и положил под язык.
Большая семья из России со множеством детей выстроилась у каменной стены таможни для фотографирования. Фотограф суетился и то и дело поглядывал на солнце. Гудела толпа, раздавались гудки пароходов, слышались крики носильщиков, и среди них щелкнул затвор фотоаппарата. «Секунда в жизни этих людей, миг в истории, – подумал частный сыщик. – Только именно эта секунда и сохранит память о них. И возможно, лет через сто кто-то, зайдя в букинистическую лавку, случайно наткнётся на старый альбом русских эмигрантов…»
От залива доносился рокот океана, и чудилось воображению Клима Пантелеевича, что он вновь стоит на палубе «Роттердама», а она пытается ускользнуть из-под его ног, как это было во время шторма.
Наконец появились Баркли, Лилли и Войта в сопровождении трёх носильщиков. Они вдруг застыли как вкопанные. Со стороны парохода мимо проследовали два санитара с больничной каталкой. По очертаниям брезента, закрывавшего тело, было понятно, что они катили труп.
Лилли расплакалась. И Войта принялся утешать даму, шепча что-то ей на ухо.
– Такова жизнь, леди и джентльмены. Никто не знает, где и когда его настигнет старуха с косой. Кто-то уйдёт раньше, кто-то позже, но, так или иначе, уйдут все. И старики, и очаровательные дамы, и даже несмышлёные дети, радующиеся солнцу и дождю. Время неумолимо. Мне иногда кажется, что оно и есть Бог, – философски изрёк банкир.
– А я думаю, что «время» выдумали люди, не зная, как объяснить смену дня и ночи. Возможно, на других планетах существует вечная жизнь и тамошним жителям оно неведомо.
– Никогда бы не подумал, мистер Ардашев, что вы романтик, – усмехнулся американец и добавил: – Пусть Вацлав останется с Лилли, а нам надо справиться о карго, пришедшем на «Балтиморе». Грузовой склад прямо по курсу.
Клим Пантелеевич и Баркли направились к деревянному зданию, похожему на огромный сарай.
Чиновник за фанерной перегородкой со стеклянным овальным окошечком внимательно выслушал Баркли и, покачав головой, ответил:
– Я не могу вам выдать груз, который пришёл на «Балтиморе».
– Это почему? – возмутился банкир.
– У вас недостаточно документов для его получения. Страховой полис – это хорошо, но его одного мало. К тому же на ваш груз претендует другой получатель.
– Этот негодяй украл у меня все бумаги, когда мы плыли в Нью-Йорк на «Роттердаме»! – раздражённо заметил миллионер.
– А что же вы его не арестовали ещё на судне? – недоумённо осведомился складской служащий.
– Он улетел на дирижабле, который приводнился рядом с пароходом.
Чиновник разинул от удивления рот, а потом проронил:
– Ну и дела! Прям как в кинематографе! Но отпустить вам эти ящики я не могу.
– Тогда я заявлю на него в полицию!
– Ваше право.
Баркли протянул визитную карточку и десять долларов.
– Не сочтите за труд, протелефонируйте мне, если придёт этот злоумышленник. Ладно?
– Договорились, – кивнул тот и, сунув в карман банкноту и визитку, выразительно посмотрел на следующего в очереди, давая понять, что разговор окончен.
Покидая склад, Клим Пантелеевич незаметно оглянулся. Чиновник, который только что с ними общался, куда-то телефонировал, прикрывая трубку амбушюра рукой и поглядывая в их сторону.
Выйдя на улицу, Баркли спросил Ардашева:
– И что же теперь делать?
– Как я и говорил, необходимо запросить по телеграфу копии документов на груз из Берлина и Стокгольма. Пусть вышлют скорой почтой.
Миллионер повернулся к мисс Флетчер и осведомился:
– Лилли, это надо сделать сегодня же.
– Хорошо, – кивнула дама. – А когда я смогу получить расчёт?
– И расчёт, и премию – всё выдам. Но дней пять поработаешь на меня. После убийства Эдгара ты единственная, кто в курсе всех моих европейских дел. – Банкир усмехнулся. – Понимаю, как я тебе надоел за эти недели, но сейчас мы поедим в офис, а потом, как отошлёшь все телеграммы, мой водитель отвезёт тебя домой. Согласна?
– Да, шеф.
– Вот и умница.
За воротами грузового терминала стоял роскошный автомобиль цвета морской волны. В глаза бросались прежде всего огромные электрические фары, напоминающие глаза гигантской стрекозы.
Водитель, выскочив из машины, стал принимать у носильщиков багаж и укладывать в авто.
– Карета подана, леди и джентльмены, – закуривая сигару, проронил Баркли. – Прошу.
Шофёр тотчас открыл перед миллионером дверцу.
– И как зовут этого мустанга? – усаживаясь, осведомился Войта.
– «Паккард», – выпустив дым, пояснил банкир. – На мой взгляд, лучший железный конь Америки.
