Роман Романов - Заповедь субботы. Новый подход к происхождению человека

Если внимательно приглядеться к структуре любых известных исторических сообществ, то всегда можно обнаружить это разделение на основное сообщество и маргинальную часть. Зна­ме­ни­тый английский историк Арнольд Тойнби посвятил свою жизнь описанию общих феноменов в раз­ви­тии цивилизаций, государств, религий, отдельных исторических личностей. При этом центральным элементом в его многотомном труде «Постижение Истории» является именно понятие «творческого меньшинства», как маргинальной части сообщества, осуществляющей под действием этих сил оттал­кивания и притяжения «движение ухода и возврата».

Наша задача – выяснить, когда и каким образом это историческое движение «ухода и воз­врата» было осуществлено впервые. Для этого мы вернемся к рассмотрению свидетельств о наиболее вероятных исходных стереотипах поведения в изначальной стае человекообразных приматов, чтобы сравнить их с общей ситуацией «неполного разделения», случившейся уже после Странного Про­исшествия. Источником достаточно надежных свидетельств о человеческой ситуации после Про­ис­шествия может быть анализ и обобщение стереотипных ситуаций «ухода и возврата», проделанный нашим экспертом А.Тойнби. А также в качестве косвенного свидетельства – приведенные в преды­дущей главе этнографические свидетельства – многочисленные мифы, легенды, сказки о сущест­во­вании рядом с обычными людьми сирен, русалок, невест-«лягушек», амазонок.

Единственным более или менее надежным источником косвенных свидетельств об исходных стереотипах поведения в человекообразной стае являются наблюдения зоологов и этологов, изу­ча­ю­щих наших ближайших родственников – приматов. Особое внимание нужно уделить стандартным стереотипам поведения в стаях шимпанзе, поскольку благодаря генетическому анализу недавно стало известно, что эти милые создания - самые близкие человеку родственники из животного мира (гено­тип совпадает на 99%). Здесь также в качестве эксперта может выступить доктор Д.Моррис, который дополнит свидетельства сравнительными материалами, касающимися сексуального поведения чело­века и других приматов, а также связанных с этим различий в строении половых органов.

Почему основной упор делается на сексуальное поведение? Потому что хорошо известно, что у стайных приматов «социальный» статус в сооб­ще­стве определяется при помощи половых органов – на основе позиций и поз, «одолженных» у сексу­а­льного, репродуктивного поведения, но имеющих при этом символическое значение для всех членов стаи, отличное от банального разделения полов. В общем-то, и у человека вторичные (усы, бюсты) и третичные (галстуки, бусы) половые признаки в большей степени задействованы в поддержании со­циального статуса, чем собственно в репро­дук­тив­ном процессе. Тем не менее, одного лишь этого кон­кретного наблюдения за сексуально-социальным поведением приматов будет недостаточно для реше­ния загадки. Поэтому попытаемся выстроить самые общие рассуждения по поводу вырастания социального поведения из животных инстинктов.

Очевидно, что искомый феномен «неполного разделения» мог случиться только в животном сообществе с достаточно развитыми «социальными инстинктами». Однако чтобы понять, как мог ра­зомкнуться этот бесконечный круг «социальных инстинктов», как такая протосоциальная система могла сломаться, нужно попытаться восстановить логику Природы, создавшей эту систему.

Само по себе стайное поведение наблюдается среди животных даже относительно низкого уро­вня психической организации, например, у рыб. Оно основано на одном из базовых инстинктов – под­ражания, или мимесиса. Например, все рыбки в огромной стае сельди инстинктивно подражают дви­жениям друг друга, поэтому вся стая движется как единое целое. Такое стайное поведение благо­при­ятствует в конкуренции с другими видами за источники пищи, и в существенной степени защищает от естественных врагов.

У высших млекопитающих инстинкт мимесиса отвечает также за обучение молодых особей, поэтому стайное или семейное поведение является нормой. Однако, благоприятствуя внешней кон­ку­ренции с другими видами и другими стаями, стайный инстинкт усложняет внутреннюю структуру и реализацию базовых инстинктов в отношении членов стаи. Прежде всего, подвергается суще­ст­вен­ным ограничениям инстинкт агрессии, особенно у хищников. Самый сильный и хорошо вооруженный зубами и когтями самец вносит наибольший вклад в коллективную охоту, но в силу тех же аргу­мен­тов регулирует порядок при разделе добычи. При этом такой вожак очень сильно рискует, если, при­ступая к трапезе, не будет обращать внимание на эмоциональные сигналы своих голодных собратьев. Так что естественный отбор рано или поздно обеспечивает необходимый уровень эмпатии, то есть инстинктивного сочувствия или даже великодушия по отношению к условно «слабым». Меха­низм эмпатии – это все тот же инстинкт мимесиса, но обращенный от сильного к слабому. Он напра­влен, прежде всего, на самок и детенышей.

То есть «отталкивающий» инстинкт агрессии должен быть уравновешен «силой притяжения» в лице другого базового инстинкта. Очевидно, что таким «притягивающим» инстинктом является секс. Пусть даже не на уровне высокого напряжения, как в период течки, но половой фактор, очевидно, сдерживает агрессию в стае тех же волков. Нормальный волк никогда не укусит волчицу. Так что на первоначальном этапе именно эмоциональные сигналы самок и молодняка ограничивают агрессию самого сильного вожака, защищающего добычу. При этом вырабатывается специальный ри­туал, гася­щий инстинкт агрессии. Так, волки подставляют более сильному шею, так что вожак может легко прокусить яремную вену.

Можно заметить, что формирование самой первой «социальной» иерархии в животной стае по­чти сразу же включает механизм неотении, системной мутации, когда взрослые особи вынуждены, с целью вызвать эмпатию вожака, имитировать отчасти поведение молодняка по отношению к «отцу» - вожаку стаи. Такая психическая неотения дает возможность стае использовать инстинкт мимесиса на охоте или в защите от врагов, в режиме «делай как я». Изучением столь сложного, «со­циального» по­ведения животных занимается наука этология. А в качестве эксперта к рас­следованию может быть привлечен доктор Конрад Лоренц, нобелевский лауреат, написавший на эту тему книгу «Агрессия».

Достаточно легко заметить, что в сложном поведении высших животных баланс между базо­выми инстинктами мимесиса, агрессии, секса будет существенно зависеть от «технического» осна­щения (зубы, когти, рога) самых сильных особей. Там, где вожак способен одним ударом или укусом убить соперника, дисциплина особенно сильна и разница в поведении между остальными членами со­общества нивелируется. Все – самцы, самки, молодняк следуют общему ритуалу поклонения. Однако, совсем другое дело – в стае приматов, особенно человекообразных. Не будем отвлекаться на часть обезьян, которые при переходе из леса в саванну отрастили клыки, когти и приобрели собачьи повад­ки. Нас интересуют именно лесные приматы, которым руки-ноги нужны для быстрого лазания по де­ревьям. А зубы – только для перетирания растительной пищи, а не для охоты на дичь. Но при этом стайный инстинкт необходим для общей защиты от конкурентов и хищников.