Сергей Бортников - Брусиловская казна (сборник)
– Похоже на то.
– Теперь мне ясно, почему к Казанцеву в своё время проявляли настойчивый интерес руководители печально известного РОВСА. Золото! Где-то в районе Кашовки спрятано золото. Может, в легенде о брусиловской казне, которая распространена в здешних местах, есть частица правды? Как ты думаешь, Уссурийский тигр?
– Всё может быть, – с напускным равнодушием согласился капитан.
Время рассказать всё ещё не наступило.
Впрочем, и не наступит никогда.
Он ведь не дурак, чтобы подписать себе путёвку в далеко не оздоровительный лагерь, а то и смертный приговор.
«Почему скрывал правду все эти годы? Почему не доложил куда следует, как только стал работать в ЧК?»
Ответов на эти неприятные вопросы у него не было и нет…
21
15 января Иван наконец прибыл в родную деревню. В бестарке[36], установленной на подсанках, запряжённых парой породистых лошадей. Одет он был как барин, в полушубок из натурального меха, шапку из молодого северного оленя, тёплые рукавицы. На ногах – авиационные унты, вызвавшие у земляков восхищение и неподдельный интерес. Точнее, наоборот, сначала любопытство, затем – восторг.
– И где это ты такую шикарную обувку раздобыл? – более остальных усердствовал один из дядьёв – Григорий, старший брат его матери, которому недавно стукнуло шестьдесят пять.
– На Дальнем Востоке.
– И что, все советские люди могут себе позволить эти, как их…
– Унты?
– Ага…
– Ну, почти, – в очередной раз покривил душой капитан, дабы не выдавать своего высокого положения при новой власти, а значит, и возможности получать выгоды при распределении материальных благ, хотя, по легенде, специально разработанной для односельчан, он тоже не последний человек – крупный учёный, аграрий…
– И отец с мамой? – не унимался старик.
– Да.
– Кстати, как они?
– Хорошо. Привет вам передают.
– А у нас тут разные слухи ходят…
– Какие именно?
– Мол, все Ковальчуки давно выехали в Америку.
– С чего бы это?
– Василий, брат твоего батька, писал, что скоро они с Иваном свидятся в Чипаго!
– Может, Чикаго?
– Может.
– А он-то как оказался за океаном?
– Три семьи из нашего села туда переселились. Ещё в двадцать втором.
– Понял…
– И вот однажды в деревню пришло письмо… Так, мол, и так, живём хорошо, дружно… Ждём в гости Ивана и его семью.
– Неправда… Вы же знаете, наш Васька всегда прибрехать любил.
– Точно. А ты женат?
– Да.
– И дети имеются?
– Двое…
– Где они сейчас?
– На Дальнем Востоке.
– А ты, стало быть, здесь с нами…
– Да… Буду поднимать урожайность в вашем… нашем колхозе.
22
Иван Иваныч собирался остановиться в родительской хате, но та за прошедшие годы сильно покосилась и практически вросла в землю, вследствие чего старая печь не выдержала и дала трещину. Топить её было небезопасно, и, чтобы не замерзнуть и не подвергать себя риску отравления угарным газом, Ковальчук отправился искать ночлега в… местной православной церкви.
Конечно, принять его счёл бы честью каждый односельчанин, но недремлющая интуиция настойчиво толкала опытного чекиста именно в Божий храм. Тем более, что отец Серафим сам звал его в гости. Ещё утром – сразу после общего собрания, на котором присутствовали все жители Кашовки от мала до велика. Ну, как же, земляк, простой крестьянин, а выбился в такие люди!
– Доброго вечера, батюшка.
– И вам того же!
– На постой примите?
– Милости прошу!
– Вы один?
– Да.
– А матушка где?
– Я холост.
– Чего так?
– Долго объяснять… Вечерять[37] будете?
– Нет. Сами знаете, наш народ в большинстве своём щедр и гостеприимен. В каждой хате гостю наливают чарку и подают хлеб. А до хлеба: сало, грибы, картошечка – все деликатесы земли Волынской!
– Следовательно, вы сыты?
– Так точно!
– И даже сто грамм горилки со мной за компанию не соизволите?
– Никак нет. Не употребляю.
– Совсем?
– Совсем.
– Это ваше личное решение или Советская власть не поощряет?
– Нет, власть здесь ни при чём!
– Я тоже так думаю. До вас у меня врач один гостил. По фамилии Семёнов…
– Батюшки святы… Павел Алексеевич…
– Вы знакомы?
– А как же!
– Так вот… Они до выпивки гораздо охочей вас. Особенно под грибочки!
– Ну, не все ведь люди одинаковы.
– Согласен, – пробурчал священник и с сожалением окинул взглядом почти полную бутыль, наполненную вожделенной мутной жидкостью.
– А что он делал, в наших-то краях? – повернул беседу в нужное русло Ковальчук.
– Малышню на диспансерный учёт ставил.
– Ясно. Как это происходило?
– Да очень просто… Семёнов выписал из церковной книги фамилии тех, кому не исполнилось шестнадцати, и поспешил откланяться!
– А зачем ему и дальше в нашей глуши торчать? Как говорится, сделал дело – гуляй смело! – сухо прокомментировал важное сообщение Иван Иванович.
– Осень на дворе стояла. Он ещё за зеленушками сбегал, – добавил поп. – Я кадушку присолил, а Павел от неё отказался… Мол, вернусь весной и заберу.
– Что ж, хозяин – барин!
– У вас на всё поговорочка за пазухой.
– Есть такой грех…
– Почему грех? Очень правильная манера. Речь шибко украшает.
– А вы, как я погляжу, не равнодушны к русскому слову?
– Нет. Дневник веду, стихи иногда пописываю. С Семёновым приятно было общаться – он много знает. И с вами тоже.
– Спасибо.
– Не за что.
– Значит, не такая и паршивая Советская власть, ежели таких грамотных людей воспитывает и на руководящие места расставляет?
– Хорошая власть, народная…
– Вот и я о том же… Деток лечит, о земле, об урожайности печётся… Не скрою, некоторые опасались её прихода…
– Честным людям бояться нечего.
– Один недостаток: все нынешние начальники уж больно военной лексикой щеголяют…
– Да? Не замечал.
– Да вы сам «так точно» через два слова вставляете…
– Виноват, исправлюсь… Но и вы, говорят, в своё время тоже в армии служили, а?
– Кто вам такое сказал? – хитро улыбнулся Антон Иванович.
– Сорока на хвосте принесла.
– Я этой сороке все перья повыдёргиваю!
23
Уже на следующее утро Ковальчук составил полный список земляков, по тем или иным причинам покинувших Кашовку после революции. Нуворишей, на которых вдруг свалилось неслыханное богатство, среди них не оказалось. Но некоторые лица всё же вызывали подозрение. И в первую очередь родной брат отца – Василий… Как-то слишком неожиданно пришло к нему решение вывезти семью в далёкую Америку.
