Андрей Цепляев - Ссмертельный ужас (Возмездие)
Николас улыбнулся. Как он мог забыть. В те дни они подружились.
— Ну так как? Побежим или нет?
— Легче быка оскопить, — отрицательно покачал головой Франко и, закинув за спину мешок, со смехом бросился вперед.
Николас понял шутку и помчался следом, каждый раз дивясь быстроте и ловкости товарища. Когда нужно вскарабкаться по отвесной стене или срезать кошелек у богача, молодой валенсиец тут как тут, проявляет чудеса юркости и прыти. С таким помощником не страшно грабить даже дворцы.
За спиной раздался топот. По узким мостикам, перекинутым между причалами, к ним спешили старые знакомые. Припустив к трапу, Николас на ходу сунул кошель в руки одноглазому моряку и взбежал на борт.
— Здесь за нас двоих!
— Тут за десятерых, — окликнул их старпом. — А ну стойте!
— Молодец, Гомес, — закричал бородач, подбегая к моряку.
— Марио. Ты вовремя.
— Не дай им уйти! Эти сопляки украли наши деньги!
Николас попятился, стараясь унять дрожь в коленях. Докер и моряк были знакомы. Теперь понятно, почему верзила плыл именно на этом корабле.
— Мы выиграли их в шахматы, — подал жалобный голосок Франко, выглядывая из-за фальшборта.
— Заткнись, щенок! — огрызнулся докер, хлопнув по ладони массивной дубинкой. — Спускайтесь оба. Я вас научу людей уважать.
— Как же ты их научишь, Марио, если сам ни черта в этом не смыслишь? По мне так сарацин в Библии разбирается лучше, чем ты в людях, — хохотнул Гомес, наблюдая, как у верзилы от удивления открывается рот. — Забыл, что должен мне?
— Я отдам.
— Конечно. Два месяца обещаешь, а сегодня я узнаю, что ты подкопил деньжат и отчаливаешь на острова. И на чем? На «Гвадалахаре». Ты не подумал, что мы с ребятами выжмем из тебя долг за время плавания?
Бородач остолбенел, по-видимому, только сейчас осознав, какую глупость едва не совершил. Моряк это заметил и тотчас залился оглушительным хохотом. Даже компаньоны докера стали сдавленно покашливать.
— Рыбьи мозги. Где ты собирался прятаться следующие семь дней? У Христа за пазухой?
— Закрой пасть и отдавай деньги, циклоп!
Последовал удар, и громила кубарем покатился по причалу. Сплюнув кровь на бороду, докер в прыжке выхватил кинжал. Гомес это предвидел, но выпад оказался чересчур быстрым. Зазубренное лезвие рассекло рубаху, на волосок не достав до груди старпома. Товарищи навалились на Марио, общими усилиями погасив клокочущую в нем ярость. Обманутого, избитого, оскорбленного бородача повели на берег, пообещав разобраться позже.
— Мы квиты! — крикнул на прощание Гомес.
Последовал слабый толчок сзади. Изумленный моряк пошатнулся, наблюдая, как в сторону складов, звеня цепями, улепетывает смуглый парень в вязаном жилете. Не успел старпом опомниться, как мимо промчался вооруженный пистолетом мужчина.
* * *— Ради Бога, не бейте, — пролепетал юноша на общеизвестном в Испании кастильском языке.
Араб лежал на мешках возле склада и прикрывал лицо цепями. Альвар стоял напротив, поглаживая взведенный курок.
— Ради какого Бога? — с угрозой переспросил идальго, убрав за ухо дымчатую прядь растрепавшихся волос.
— Ради Иисуса Христа… Не бейте…
— Амин, кажется, так тебя зовут? Это твой второй побег за последние сутки. Сказать по чести, мне бы следовало тебя выпороть.
— Простите, простите, ваша светлость.
Альвар замахнулся и ударил юношу по вполне милому для бандита лицу. Парень сжался в комочек и заплакал громче.
— Я не светлость. Обращайся ко мне сеньор Диас. Тебе ясно?
— Да, сеньор Диас. Обещаю, сеньор Диас, что больше не убегу.
— Куда ты собрался бежать? В море? Следующую неделю корабль станет твоим домом, — напомнил Альвар, замахнувшись еще раз, но только чтобы испугать парня. — Я рад, что ты заговорил. Может, расскажешь, зачем вы убили так много людей? Вы ничего не крали, даже еду. Просто резали всех подряд.
— Я никого не убивал. Это все Бомбаст. Ему нужна была кровь по закону возмездия, за чужое преступление. Я не виноват. Я несу этот крест не по своей воле.
Альвар схватил парня за край жилета и рывком подтянул к себе.
— Что за ерунда? Не богохульствуй, мориск! Я задал простой вопрос. Отвечай!
— Я должен быть с ним до конца, — прошептал тот, устремив на идальго карие глаза, полные бесконечного отчаяния.
— Зачем? Почему ты не оставил его после первого убийства? Почему не сообщил властям?
Смуглое лицо юноши внезапно побледнело. Он весь затрясся, словно вспомнил нечто невыносимо страшное и разревелся с новой силой.
— Первое убийство… Первое… Нет, не напоминай! Я не хочу тебя слышать, — взвизгнул парень, уставившись в сторону моря.
— Ну все. Довольно.
— Оно первое! Я надеялся, что все получится, — мориск потянулся к поясу идальго, и Альвару ничего не оставалось, как снова его ударить.
Рухнув на мешки, Амин опустил голову на грудь и стал часто ею встряхивать. Такие приступы случались с ним регулярно, и могли продолжаться несколько часов. Альвар и раньше видел нечто подобное. Скорее всего, в тюрьме парня часто били по голове. Не удивительно, что он стал разговаривать сам с собой.
Страдальчески вздохнув, идальго взвалил доходягу на плечи и понес обратно на корабль. В глубине души зарождалось паршивое чувство, как когда-то перед отплытием в Новый Свет. Чутье подсказывало, что скучать во время плавания ему не придется.
* * *Поднявшись вместе с другом на полубак, Франко забрался на планширь и, ухватившись за линь, стал махать рукой всем людям в порту. Николас встал рядом, облокотившись на фальшборт. Настроение у него было так себе. Деньги забрал моряк. В мешке Франко лежал недоеденный ломоть хлеба и пеньковый канат с крюком, на котором можно разве что повеситься. Старая одежонка и длинные языки, — вот все чем они располагали.
— Теперь у нас стало на одного врага больше, — заключил Николас, наблюдая, как люди на соседнем причале с помощью блока спускают мешки в баркас.
— Ты что их считаешь?
— Я в отличие от тебя умею. Когда каждый реал на счету поневоле научишься.
— Ты все время умничаешь. Если бы я с рождения жил самостоятельно, тоже научился бы.
— Умничать или считать? Ничего. У тебя еще вся жизнь впереди, — ответствовал Николас тоном взрослого человека. Если к шестнадцати годам ты видел больше чем к тридцати, поневоле начинаешь смотреть на мир со слезами.
Его семья жила в Кадисе. Мать умерла при родах. Отец был рыбаком. Николасу исполнилось пятнадцать, когда тот ушел в море и не вернулся. Местный священник сказал, что воды поглотили его в уплату долга. Вполне закономерный исход для того, кто всю жизнь ловил рыбу. Некоторое время Николас служил обнищавшему идальго в Хересе, но кроме подзатыльников ничего от него не получал. Через месяц голод и нищета вынудили его бежать. На просторах андалусского тракта он повстречал группу бродяг, вместе с которыми целый год познавал тяготы и очарования жизни пикаро.
