Богдан Сушинский - Костры Фламандии

– Ибо так угодно было Господу нашему.

– Допустим, допустим. А резиденцией, как я поняла, решили избрать мое родовое владение – замок Шварценгрюнден?

– С вашего позволения.

– Вот именно: с моего, граф, позволения, – жестко подчеркнула Диана. – И только с моего. Однако, принимая решение основывать орден в стенах замка, никакого позволения вы у меня не испрашивали. Закрадывается подозрение, что вы и спешили-то сюда, будучи уверенными, что властительница замка уже мертва, поэтому он достанется шевалье де Куньяру как управителю и дальнему родственнику.

– Наоборот, мне приятно, что наконец-то объявилась властительница. Кстати, другого претендента на замок, кроме шевалье, не существует?

– Во всяком случае, в ближайшее время не обнаружилось бы. А тех, кто пытался бы претендовать на него, вы с шевалье попросту убрали бы.

– Вы не так себе все это представляете. Хотя, согласен, мы виноваты, что, решившись возрождать орден, проникли в «тайный зал для посвященных», не поставив вас в известность, – произнес Артур де Моле голосом, угасшим от гнева и волнения. – Однако вина наша не столь тяжела и страшна, как вы пытаетесь представить ее в своем воображении. Тем более что в зал мы вошли вместе с рыцарем де Куньяром.

Гайдуки поспешно уложили убитого поперек седла осиротевшего коня, привязали его и медленно, затравленно оглядываясь, подались в обратный путь.

Только сейчас Гяур заметил, что дождь окончательно прекратился, и над омытой им опушкой появилась бледная, полуразмытая дымкой, радуга. Он оставил карету, подождал, пока из леса выйдут д’Артаньян и Хозар, и коротко объяснил французу, что произошло и кого искали эти люди.

– Жаль, что Хозар сдерживал меня, – разгоряченно посетовал д’Артаньян. – Не пойму, почему мы не могли сразиться с гайдуками, или как вы там их называете, которые столь нагло напали на нас. Клянусь пером на шляпе гасконца, мы бы не уступили. Разве я не прав, князь?

– А почему вы считаете, что мы так и не сразились? – возразил Гяур. – Мы с поручиком сражались, как могли. Он – пистолетом, я – сдержанностью.

– Слишком замысловато, князь. Я говорю о рапире и саблях.

– Всегда следует избирать только то оружие, которого оказывается достаточно, чтобы противник бежал с поля боя. Кстати, поручик… – обратился он к кучеру.

– Кржижевский. Стефан Кржижевский, господа, – представился поручик по-французски, чтобы участником их разговора стал и лейтенант мушкетеров.

– Вы, оказывается, храбрец.

– Проситесь в мушкетеры, поручик, проситесь, – посоветовал д’Артаньян. – Клянусь пером на шляпе гасконца, вы достойны не только моего заступничества, но и протекции самого полевого маршала мушкетеров господина де Тревиля[16], которая способна появиться благодаря моей собственной, скромной протекции.

– Не поможет, – безнадежно отшутился поручик. – Я ведь прирожденный гвардеец.

– Каковы же ваши дальнейшие планы, господин прирожденный гвардеец? – поинтересовался Гяур.

– Сопровождать вас. Другой цели у меня теперь нет. Хмельницкого, смею заметить, на территории Польши догнать они уже не смогут, поскольку опоздали самое малое на сутки. Уверен, что полковник давно в Украине. А там он найдет способ защитить себя. Да и я помогу.

– Вы?! – не понял Гяур. – Каким образом?

– Сопровождать-то я вас буду лишь до ближайшего местечка. Оттуда придется свернуть на Краков.

– Надеетесь встретиться там с Хмельницким?

– Я ведь сказал, что он уже в Украине, и теперь направляется к Чигирину, в родные места. Оттуда, возможно, подастся на Запорожскую Сечь.

– Что же тогда зовет вас в Краков?

– Там теперь находится королева. Попробую убедить ее вступиться за впавшего в опалу генерального писаря или же пробиться с ее помощью к королю. Только бы застать его в Кракове, не разминуться.

Святое дело, поручик, святое. Но откуда столь достоверные сведения о Хмельницком? – засомневался Гяур. – Даже Сирко не способен с точностью определить, когда и в каком направлении он умчался.

– Просто вы не запомнили меня. Да и не могли запомнить. Я – тот самый поручик, из личной гвардии коронного гетмана, который когда-то, помните, в день казни атамана Голытьбы, доставлял господина Хмельницкого к графу де Брежи. Я же недавно отвозил его ночью к одному постоялому двору, на котором полковника ждали трое казаков-гонцов из Львова, а также свежие лошади и походные сумы с харчем. К тому же именно я снабдил полковника письмом, которое поможет ему хоть несколько дней переждать в усадьбе одного надежного человека.

– Так, значит, вы – из личной гвардии коронного гетмана или из охраны короля? Мы-то решили тогда, что вы состоите в личной охране королевы.

– По службе я всего лишь поручик личной гвардии гусар коронного гетмана. Но это не мешает мне выполнять кое-какие мелкие поручения королевы. С согласия и одобрения ее супруга, как вы сами понимаете.

– Отсюда и пристрастие к театральному переодеванию? – довольно опасно пошутил Гяур, однако Кржижевский воспринял его шутку совершенно спокойно.

– Вы оказались близки к истине, князь. Случилось так, что службу свою я начинал не в королевском гусарском полку, а… в королевском театре.

– Даже представить себе нечто подобное невозможно! – бестактно расхохотался д’Артаньян.

– Причем я оказался неплохим актером, – простил ему это простодушие Кржижевский. – Очевидно, поэтому меня и заметила сама королева. К слову, играл я тогда роль поручика. Может, только этим и запомнился. В антракте секретарь ее величества пригласил меня в королевскую ложу. «Отныне вы будете играть свою роль поручика в куда более захватывающей пьесе, – язвительно пообещала королева, внимательно присмотревшись ко мне, но ни о чем не спрашивая и ничего не объясняя. – Правда, аплодисментов будет поменьше… Зато звона клинков – хоть отбавляй. Клинком-то вы хоть немного владеете?» – «Меня обучали всего лишь театральному фехтованию», – ответил я. «Вот и будете фехтовать театрально, – все с той же язвительностью пообещала королева. – А чтобы до этого дело не доходило, налегайте на свое сугубо актерское искусство входить в образ. Потому что именно этим вы привлекаете меня больше всего».

– Сугубо королевское предложение, – величественно покачал головой д’Артаньян. – Надеюсь, оно закончилось тайными свиданиями?

– Я тоже рассчитывал на это, – простодушно рассмеялся Кржижевский. – Но очень скоро понял, что любовник у королевы уже есть, понадобился только шут. Уже будучи поручиком (королева тут же сдержала свое слово), я убедился, что ей и в самом деле понадобился человек, умеющий не столько фехтовать, сколько переодеваться и перевоплощаться. А кто превзойдет в этом лучшего из артистов королевского театра?