Э Хайне - Ожерелье голубки
Рано утром путники увидели по правую руку горы Корсики. Они распознали Эльбу и нашли укрытие возле латинского берега, потому что корсиканцы – отпетые пираты. Горе тому, кто попадется к ним в руки!
На отмелях близ Сардинии ветер стих. Корабль замер на гладкой воде, точно птичий помет на зеркальном стекле.
-Тирренское море – ровно охочая до мужчин шлюха, – сказал капитан. – К кому она раз попадет в кровать, тот не скоро от нее избавится.
Он показал на Восток.
- Вот там, прямо за горизонтом, – остров Капри. Там на целый год задержался Одиссей. Греки болтают – Боже, прости их, все они лжецы! – будто его одурманила волшебница Цирцея, но я говорю вам: это все проклятое безветрие.
- А не превратила ли в свиней эта Цирцея Одиссея и его людей? – спросил старый торговец-еврей, всем своим видом демонстрируя то отвращение, которое вызывала у него одна только мысль о возможности быть превращенным в самую нечистую из всех тварей.
-Я бы предпочел стать свиньей, чем евреем, – засмеялся юный крестоносец.
Старик еврей торжественно сказал:
- Да сбудется твое желание.
Теперь засмеялись все, в том числе и христиане. Разговоры вообще были единственным развлечением на борту. По вечерам, которые наступали рано, в огромные латунные котлы высыпали древесный уголь, а вокруг собирались путешественники. Хотя христиане, мусульмане и иудеи проводили свои молебны и принимали пищу, строго соблюдая разделение, но вечерняя компания неизменно оказывалась изрядно перемешанной. Теснота корабля и, прежде всего, согревающее пламя объединяли врагов и друзей, правоверных и еретиков.
В один из таких вечеров старый Каб-аль-Ахбар показал на раскаленные угли и сказал:
- Замерзающие почитают тепло огня; живущие в темноте, ищут для себя свет. Иные же пользуются созидательной силой пламени: переплавляют руду в железо, а из глины делают посуду. Каждый из использующих огонь прав, но каждый почитает только часть целого. Нечто подобное происходит и с религиями. Бог – это огонь. Христиане, мусульмане и иудеи ищут его близости. И каждый верит, что один всецело владеет истиной божественного пламени.
- Как можешь ты, ученый, говорить такое! – возмутился мавр, которого звали Кривой Глоткой, потому что его лицо было плоским как у густеры. – Разве не начинается каждый правоверный молебен со слов: «Нет Бога, кроме Бога, а Мухаммед – пророк его»?
- Забудьте о вашем лживом пророке. Преисподняя отступников ему уже уготована! – выкрикнул мальтийский монах. – Христос, сын Божий, сказал: «Кто не верит в Меня и Моего Небесного Отца, тот подвергнется вечному проклятию. Есть только одна единственная и неделимая истина».
- Сын Божий – сын плотника, – засмеялся Кривая Глотка, – зачатый юной девой и рожденный в хлеву! Или было наоборот: рожденный девственницей и зачатый в хлеву?
- Вероятно, это был ослиный хлев, – подхватил и молодой мавр. – О нет, теперь я вспомнил. Это был свинарник.
Мусульмане и евреи хохотали. Несколько христиан схватились за оружие.
- В Ломбардии существует поговорка, – сказал капитан. – «Если тебе дорога жизнь, то не сражайся на корабле, на горе и на женщине».
И он добавил угрожающе:
- Кто затеет здесь ссору, отправится за борт, и да поможет мне Бог, все равно какой!
Корабельный плотник, просоленный всеми ветрами карлик на деревянной ноге, отвлек внимание на себя, высыпав в огонь ведро сосновых щепок. Искры брызнули во все стороны, подобно лаве извергающегося вулкана. Те, кто сидел близко к огню, опалили свои бороды. Запахло как на день Мартина, когда палят гусей. Когда шквал негодования смолк, плотник поднялся, чтобы рассказать небылицы. Он поведал о мапапутках с молочно-белой кожей, морских девах на западном побережье Африки, которые завлекают моряков своей грудью, страстные, точно горячие кобылицы. При лунном свете мужчины переполняются столь неукротимым желанием, что бросаются в воду и летят навстречу своей гибели, словно мотыльки на огонь.
После сего он перешел к повествованию о каракатицах, что обитают в Китайском море. У них восемь рук, каждая длиной в двадцать локтей и толщиной в ляжку жирной негритянки. По ночам они проскальзывают через люки корабля. Горе спящему моряку, который им достанется. Они высосут кровь у него из вен. Бледного как морская пена находят его мертвым в гамаке.
- Что вы думаете о новом оружии, об аркубалисте?
- Вы имеете в виду арбалет? – Да, арбалет.
- Это правда, что его лук так силен, что человеку не натянуть его одной рукой?
- Как же может лук быть хорошим, если его нельзя натянуть? – спросил еврей.
- Он натягивается железными рычагами. Его стрелы длиной всего в ладонь, но пробивают любые железные доспехи на расстоянии двухсот двойных шагов.
- Боже милостивый и милосердный! – воскликнул еврей. – Это конец всем войнам. Кто захочет рисковать своей жизнью перед таким ужасным оружием?
- Папа наложил анафему на новое оружие на Латеранском соборе, – сказал франконец. – Его признали ars mortifera diavoli («орудием дьявола, приносящим смерть») и deo odibilis («ненавистным Богу»). Кто использует арбалет против людей, тот совершает смертельный грех. Ему уготовано вечное проклятие.
- Это хорошо, – одобрил арабский ученый.
- Это плохо, – поправил его ученик. – Потому что на языке Рима это означает: нельзя использовать проклятое оружие против христиан. Только своих единоверцев христиане считают людьми, потому что только христиане – как они полагают – обладают бессмертной душой. Против язычников, еретиков и некрещеных можно использовать это оружие, не задумываясь и без смущения, как при охоте на диких зверей.
- А верно ли, – спросил торговец из Рума, – что для аркубалиста существуют особые стрелы для охоты и войны?
-Да, такие есть.
- И чем же они отличаются?
- Железными наконечниками. Военные стрелы оставляют более тяжелые раны. Их использование на охоте считается бесчеловечным.
Мавр заметил:
- Вы, христиане, – профаны в искусстве жизни, но в искусстве убивать вы превзошли всех.
- Важнее оружия человек, который его использует, – произнес Каб-аль-Ахбар. – Ничто так непобедимо, как человек, который готов отдать свою жизнь.
- Все ли воины должны быть готовы к смерти в бою? – спросил оружейник из Таррагоны.
- Конечно, – ответил арабский ученый, – любые воины принимают смерть в расчет. Они очень точно оценивают свои возможности и надеются на Божью помощь. Они убеждены, что счастье на их стороне. Они обладают ловкостью, подобно канатоходцам. Среди воинов и акробатов не может быть места шарлатанам. Да какой шарлатан отважился бы пройти над пропастью, если, несомненно, понимает, что при этом может размозжить себе голову? И все же находятся федаи, смертники, добровольно идущие на смерть, горящие факелы, которые озаряют своим светом весь мир, жертвенные свечи на алтаре правоверных, мученики.
