Григорий Кроних - Наследство Эйдорфа
Петька чинил велосипед, Натка наводила порядок в подвале, Юрка, похоже, строил новые планы освобождения отца. За ним глаз да глаз нужен…
Вот ведь какая скверная история получилась: Даниил сам отправил сестру к этому Корфу, полагая, что это их единственная зацепка. Вышло, как когда-то в далеком 20-м, тогда он послал Ксанку к тетке Дарье, у дома которой Лютый устроил засаду. Тогда он пошел в станицу вслед за сестрой, и ее удалось спасти из рук сотника. Сейчас он явился следом за Оксаной в Юзовку, но сегодня перед ними не сотня врагов и даже не тысяча, а целая армия, не считая гестапо.
Грустные размышления командира отряда прервал Сапрыкин, явившийся с деловой встречи.
— Ну, говори, Костя!
Вокруг Кирпича собрались все.
— Поста лаботает, — сделал успокаивающий жест Сапрыкин, — кое-сто узнал. Валела и его блигада сидят клепко — как дивелсанты. Плосто так их не отпустят. Зенсину, похозую на Оксану, видели, но она или нет, надо утоснить. Пло ее дело нисего блатва не знает. — Костя налил себе воды и выпил. — Тепель самое непонятное. Валела сообсил, сто Колф пледлозил ему сделку: за помось ему и шахтелам он плосит планы здания гестапо и его леконстлуксии. За сто купил, за то плодал, — Сапрыкин показал пустые ладони. — Если сто пелепутали, то я не виноват.
— Спасибо, Костя, — сказал Даниил, — я думаю, что передано все верно.
Ларионов сел в угол и закурил папиросу. Тут главное — точно все вспомнить. Был только один человек, который настойчиво интересовался планами здания губчека, бывшего купеческого дома. Эйдорф погиб, но перед смертью отправил с Валеркой письмо сыну. Что в письме — не знает никто. Мальчику было тогда лет восемь — десять, значит, теперь ему должно быть лет 25. Валера видел его ребенком и сейчас, конечно, не узнал. А вот Корф, или, точнее, Альберт Вернер, Мещерякова запомнить мог. И когда он приехал в город, то уже знал, кого может тут встретить. Это все детали, главное, что Корф торгуется, ему нужны эти планы. Они так важны, что на эту наживку он клюнет. Вот тот шанс, который поможет спасти всех шахтеров и Валеру с О ксаной.
— Засем фасисту какие-то планы? — поинтересовался Кирпич. — Сто в них сенного?
— Видимо, много ценного, иначе бы и он, и его папаша не стремились их заполучить, не считаясь ни с чем, — загадочно ответил Ларионов.
— Какой папаса?
— Мне пора возвращаться в отряд, — Даниил потушил окурок и решительно встал. — Вам, кстати, тоже стоит туда отправиться. И Настя с Юлей волнуются. Здесь мы пока больше ничего не сделаем.
— А когда сделаем? — тревожно спросил Юра.
— Скоро, очень скоро, я тебе обещаю. Мы обязательно спасем твоего отца, Ксанку и остальных арестантов.
15
Когда солдаты гарнизона стали валиться с ног из-за бесконечного хождения в патрулях, начальство сократило Славкину неделю гауптвахты до трех дней. Сам Георгий Александрович предпочел бы лучше досидеть срок, чем встретиться на улице с сумасшедшими подростками, таскающими с собой динамитные шашки. Правда, на разбирательстве, чего греха таить, хорунжий попытался свалить большую часть вины на подчиненного булочника. Иначе какой расчет быть начальником? Славкин напирал на то, что Герман не оказал ему поддержки, тащился сзади, а при виде капсюля-детонатора упал в обморок. Жалкий вид трясущегося булочника нисколько не поддержал в глазах командования версию ефрейтора Славкина. Георгий Александрович подозревал, что, несмотря на хороший послужной список и отличное произношение, немцы воспринимают его как русского, а следовательно, ненадежного солдата. Свой трус-булочник для них, похоже, милей. Герману, кстати, дали только четыре дня гауптвахты. Но вышло так, что Славкин снова оказался на улицах родного города раньше него. Можно ли рассматривать то, что Герману дали досидеть положенное, как поблажку?.. Хорошо уже то, что хорунжему определили в подчинение двух других солдат. Они тоже были «штатскими шляпами», но по крайней мере имели бравый вид.
По возвращении из карательной экспедиции, Георгий Александрович доложил по команде о том, что в Юзовке скрывается опасный преступник, коммунист Валерий Мещеряков. Его сухо поблагодарили, заявив, что примут к сведению. Славкин навел справки и узнал, что Мещеряков вполне легально служит у немцев. Он снова подал рапорт, но получил приказ в это дело не соваться. Один раз хорунжему показалось, что он увидел Валерия рядом с комендатурой. Потом Мещерякова арестовало гестапо, и Георгий Александрович снова поверил в то, что возмездие существует. Однако осуществляется оно по своим путям, ему не ведомым и от него не зависящим. А жаль.
Пользуясь властью, Славкин иногда менял пред писанный патрулю маршрут, он не оставлял надежды самостоятельно найти и наказать кого-то из старых своих врагов. Подчиненные всякий раз косили на него глазом, словно привыкшие к одной дороге старые кони, когда хозяин вдруг взмахивает кнутом и правит черт знает куда и зачем. Хорунжий высоко ценил воспитанное в немцах чувство субординации, его солдаты ни разу не возразили командиру. Мысленно поместив на их месте казачков, Славкин представлял, сколько крепких слов понадобилось бы, чтобы направлять их в нужную колею.
Но вот сегодня его подчиненные отправились на службу вдвоем, а Георгию Александровичу неожиданно было предписано явиться в гестапо. Рассмотрев ситуацию, Славкин решил, что хитрые немцы выразили свое недовольство в форме доноса, и даже пожалел о российской грубой прямолинейности. Но значительно хуже выглядела версия о том, что гестаповцы заинтересовались подростками, перевозившими динамит. Он знал, что были взрывы на шахтах, и теперь его, русского, могут сделать козлом отпущения, чтобы отмазать своих соплеменников. В таком случае неделей «губы» он не отделается.
Не найдя за собой никаких других грехов, Славкин отправился в гестапо. Его направили в кабинет к самому главному начальнику, но в утешение выдали также пропуск на выход.
— Ефрейтор Славкин по вашему приказанию явился! — доложил Георгий Александрович сухому немцу в черном мундире с одним золотым погоном.
— Садитесь, — кивнул тот и тут же пометил что-то в блокнотике.
Бывший хорунжий сел на указанный стул и обнаружил, что он привинчен к полу, словно в камере для допросов.
— Я вызвал вас, чтобы расспросить о кое-каких событиях и людях. Память у вас хорошая, ефрейтор?
— Так точно, господин штурмбаннфюрер!
— Расскажите все, что знаете о Валерии Мещерякове и коротко о банде Мстителей.
— Мстителей? Значит, кто-то о них еще помнит? — удивился Славкин. — Только коротко не получится.
