Вадим Полищук - Деляга
— Кто там? — поинтересовались у Лопухова еще на подходе.
— Два мотоцикла, бронетранспортер и с дюжину фрицев. Одного я сократил.
Вова добрел до неглубокой узкой траншеи и плюхнулся рядом с сержантом, стараясь восстановить дыхание.
— Хреново. Значит, не пехота, а разведка танковой или моторизованной дивизии. Против танков мы не удержимся.
— А с другой стороны, может, и ничего, — возразил Три Процента. — Пехота через этот ручей легко пройдет, а техника — хрен. Придется им другой путь искать.
— Или мост чинить, — встрял мелкий былобрысый красноармеец в шинели не по росту.
Вова никак не мог запомнить его фамилию, знал только имя — Санька.
— Пока фрицев нет, давайте оборону совершенствовать.
Подавая пример, сержант первым взялся за лопатку. Вова хотел придумать какую-нибудь отмазку, но вспомнив дурную привычку немцев перед атакой швыряться всякими минами, вздохнул и потянулся к чехлу своего шанцевого инструмента.
Минут через тридцать взводный объявил.
— Перекур пять минут.
Лопухов высунулся из своего, уже гораздо более глубокого, чем в начале окопа, и удивился.
— Что-то тихо. Может, другую дорогу нашли?
Все замерли, прислушиваясь. Тишина. Народ уже начал крутить из газет козьи ножки, когда донесся приглушенный лесом и расстоянием звук первого взрыва. Затем второй, а дальше загрохотало уже непрерывно.
— Немец на станцию попер, — высказал предположение Белокопыто.
Все молча согласились. Артподготовка длилась минут десять, потом взрывы стали реже и тише, но не прекратились совсем. Бросив работу все прислушивались, по доносящемуся звуку угадывая, как идет бой. За последнее время, наслушались всякого и сейчас, не видя поля боя, обстановку оценивали довольно точно.
— Фриц в атаку пошел…, вот наши отвечают…, а это фрицы опять…, опять наши…, похоже, накоротке схлестнулись…, отошли гады, сейчас опять полезут.
— Это разведка была, — высказал свое авторитетное мнение сержант, — наш передний край прощупали, сейчас по-настоящему навалятся.
Вторая артподготовка была существенно сильнее и продолжительнее. Потом опять донеслись резкие сухие хлопки пушек и интенсивная пулеметная трескотня. Потом бой распался на отдельные очаги, которые то вспыхивали, то гасли и, наконец, полностью затихли. Бой за станцию длился минут сорок, может, пятьдесят, часов ни у кого не было.
— Сержант, может, и нам пора? Фрицы станцию, похоже, взяли.
Акимов и сам понимал, что станцию не удержали, и в дальнейшем их сидении здесь никакого смысла нет. Но приказ… Взводный посмотрел на солнце, уже довольно высоко вставшее над горизонтом. До полудня еще часа полтора, ну час, как минимум.
— Остаемся, — принял решение взводный. — Еще час.
На мудрый Вовин взгляд решение было абсолютно, ну просто в корне, неверным. После падения станции, дальнейшее сидение в этих ямках, по какому-то недоразумению гордо именуемых окопами, приводило к потере еще одного часа личной жизни. Это если немцы не появятся. А если появятся… И ведь даже не узнает никто, как героически погиб красноармеец Владимир Александрович Лопухов, защищая… Да кого, собственно, ему здесь защищать? Товарища Сталина? Да пошел он! Своя жизнь дороже. Вова уже открыл рот, собираясь опротестовать командирское решение, но предварительно взглянул в добрые сержантские глаза и выдал.
— Ну час, так час. Всего-то и делов.
Остальные что-то побурчали себе под нос, открыто спорить никто не решился. С одной стороны, сержант парень в доску свой, с другой, похоже, уставов на ночь начитался.
Потянулись томительные минуты ожидания. Солнце издевательски замерло, посылая к земле ласковое осеннее тепло, которое никого не радовало. Все сидели в окопах молча, напряжение понемногу росло, Акимов не раз уже ловил на себе выразительные взгляды подчиненных, но язык не поворачивался отдать приказ об уходе. Первым не выдержал Белокопыто.
— Может, хорош сидеть? Солнце уже в зените.
До зенита солнце явно не дотягивало. Три Процента хотел поддержать товарища, но в последний момент благоразумно не открыл рта.
— Еще четверть часа. Белокопыто, дуй на насыпь, смотри, чтобы немцы нас от станции не обошли.
Неудачник, подхватив винтовку, потрусил за будку дежурного. Остальные сделали вид, что бдительно наблюдают за местностью и все происходящее их не касается. Секунды стали тягучими, как патока, а природа вокруг издевательски замерла, только легкий ветерок обдувал пригретую солнцем кожу.
— Все, уходим. Попробуем догнать наших.
Секунду все выжидали — не почудилось ли? Потом стали выбираться из окопов, навьючивать на себя тощие вещмешки и прочий солдатский скарб.
— Белокопыто, ты там оглох или уснул? Мы уже уходим.
— Иду, — откликнулся из-за будки Белокопыто, и буквально через секунду выдал. — Немцы!
Первым к будке метнулся Акимов, остальные ломанулись за ним.
— Куда толпой? Пригнитесь хоть.
Через полминуты Вова выставил на прицельной планке «пятерку» и, пристроив цевье винтовки на рельсе, загнал в ствол первый патрон. Справа и слева раздались такие же сдвоенные щелчки.
— Может, ближе подпустим? — поинтересовался Санька.
— Нельзя ближе, у них пулеметы, огнем задавят, — пояснил взводный. — Пока разберутся, пока развернуться, мы утечем. Огонь!
Немцев было десятка три. Шли они, не спеша, растянувшись по дороге на полсотни метров, чувствовалось — устали. Вова поймал в прорезь прицела крохотную размыто-серую фигурку, выбрал холостой ход спускового крючка. Справа треснул первый выстрел, винтовка уже привычно лягнула Лопухова в плечо. Фигурки на дороге падали, укрываясь от пуль, хотя, возможно, кто-то упал и не по своей воле. Вова торопливо опустошил магазин.
— Все, уходим!
Уходили, точнее, убегали, под свист пуль над головой — немецкие пулеметчики старательно обрабатывали обнаруженную позицию противника, пока их камрады обходили ее с фланга. Причем, бежать пришлось на юго-запад. Когда первые ветки хлестнули по лицам и телам бегущих, укрыли от возможных преследователей, все дружно повалились на укрытую опавшими листьями землю, хватая иссушенными ртами воздух.
— А ведь если бы ушли на пару минут раньше, накрыли бы нас фрицы, — едва отдышавшись, высказал свое предположение Вова.
— А на двадцать минут — никто бы не накрыл, и бегать не пришлось, — у Саньки было свое мнение. — Теперь батальон хрен догоним.
— Если от того батальона хоть кто-нибудь остался, — Вова был полон пессимизма.
— Кто-то обязательно останется, — высказался Белокопыто, — не может быть, что бы всех разом. Куда дальше, сержант?
