Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

— Да, жена, вот как ты сокрушаешься о своем мертвом любовнике!

И, глядя на окровавленное тело того, кто так жестоко оскорбил его, он произнес слова писания:

— Мне отмщение, и аз воздам, говорит господь. Я, кому ты причинил такое зло, первым окажу тебе почести, подобающие всем мертвым.

С этими словами он накрыл труп своим плащом и задумчиво стоял над ним с минуту, как будто размышляя, что делать дальше. Потом он медленно перевел взгляд с трупа соблазнителя на жертву и соучастницу его преступления, которая упала к ногам оскорбленного мужа и обнимала их, не смея поднять голову. Лицо Кристи, от природы грубое и мрачное, приняло выражение такого достоинства и благородства, что молодые студенты присмирели и даже назойливый и самоуверенный Ричи Мониплайз, вначале жаждавший высказать свое мнение и дать совет, прикусил язык.

— Не предо мной становись на колени, женщина, — сказал Кристи, — а перед богом: перед ним ты согрешила больше, нежели перед подобным тебе ничтожным червем. Не говорил ли я тебе, когда ты бывала в самом веселом и легкомысленном расположении духа, что гордыня влечет за собой гибель, а кичливый дух ведет к падению? Тщеславие породило глупость, глупость породила грех, а грех, привел к смерти — своей извечной спутнице. Ты презрела долг, приличия и супружескую любовь ради того, чтобы предаться мерзкому веселью с распутником и нечестивцем. И вот ты лежишь, словно раздавленный червь, и корчишься подле бездыханного тела твоего любовника. Ты принесла мне много зла, ты обесславила меня перед моими друзьями, лишила доброго имени, прогнала мир из моего дома. Но ты была моя первая и единственная любовь, и я не допущу твоей окончательной гибели, если в моих силах предотвратить ее. Джентльмены, примите благодарность, какую только может принести человек с разбитым сердцем. Ричард, засвидетельствуй мое почтение твоему достойному господину, я добавил горечи в чашу его страданий, но меня тогда ввели в заблуждение, Встань, женщина, и следуй за мною.

Он помог ей подняться, а она слезами и рыданиями пыталась выразить свое раскаяние. Она дала увести себя прочь, но шла, не отнимая от лица рук, и только когда они огибали кусты, закрывавшие место убийства, обернулась, бросила последний безумный взор на труп Дэлгарно и, схватив мужа за руку, пронзительно закричала:

— Спаси, спаси меня! Они его убили!

Лоустоф был не на шутку тронут этой сценой, но, как столичный молодой человек, устыдился столь несветского чувства и постарался подавить его в себе, воскликнув:

— Пусть идут — добросердечный, легковерный, всепрощающий супруг и щедрая на любовь, сговорчивая супруга. Какие великодушные создания наши лондонские мужья! Они украшены рогами, но, подобно домашним откормленным быкам, не способны бодаться. Я не прочь посмотреть на нее, когда она сменит маску и дорожную шляпу на остроконечный чепец и шейный платок. Мы непременно навестим их на пристани у собора святого Павла, братец, это знакомство нам еще пригодится.

— Лучше бы вы подумали, как поймать этого черномазого воришку, Лутина, — заметил Ричи Мониплайз. — Клянусь честью, он удрал с хозяйскими деньгами!

К этому времени подоспели лесничий со своими помощниками и еще какие-то люди; они пустились было в погоню за Лутином, но вернулись ни с чем. Их попечению студенты оставили трупы убитых, а затем, дав нужные показания, вместе с Ричардом и Винсентом возвратились в Лондон, где снискали горячие похвалы за свою доблесть. Винсенту без труда простили его грехи, приняв во внимание, что только благодаря ему удалось разгромить шайку разбойников. И то, что они явились на место слишком поздно и не спасли жизни лорду Дэлгарно, в данном случае не только не умалило их заслуги, но, пожалуй, даже прибавило им чести.

Джордж Гериот, догадываясь о чувствах Винсента, испросил разрешения у его хозяина послать беднягу с одним важным поручением в Париж. Мы не имеем возможности проследить его дальнейшую судьбу, но думаем, что жизнь его сложилась благополучно и что он вошел в компанию со своим товарищем по учению и они продолжали прибыльное дело старого Дэви Рэмзи, когда тот удалился на покой после свадьбы дочери. У нашего знаменитого антиквария, доктора Драйездаста, есть старинные часы с серебряным циферблатом, с пружиной из овечьей жилы и надписью; «Винсент и Танстол, наставники памяти».

Мейстер Лоустоф, дабы поддержать свою репутацию беспутника, не преминул справиться о Джоне Кристи и миссис Нелли, но, к его великому удивлению (и даже к ущербу для его кармана, ибо он побился об заклад на десять червонцев, что станет другом дома), он узнал, что привилегия, как тогда называлось право на торговлю, передана другому лицу, имущество распродано с молотка и бывший владелец с женой исчезли неизвестно куда. Соседи считали, что они переселились в одну из новых английских колоний в Америке.

Леди Дэлгарно приняла весть о смерти своего недостойного мужа со смешанным чувством; больше всего ее ужасала мысль, что он умер в разгаре своих распутных деяний. Событие это усугубило ее меланхолию и ухудшило здоровье, и без того подорванное прежними несчастьями. Вновь вступив после смерти мужа во владение своим состоянием и стремясь вознаградить лорда Гленварлоха за все перенесенное, она предприняла шаги к розыску закладной. Но стряпчий, напуганный последними событиями, скрылся из города, так что не было никакой возможности выяснить, в чьи руки попал документ. Ричард Мониплайз хранил молчание, имея на то свои причины; студенты, присутствовавшие при уплате денег, по его просьбе не выдавали тайны, и все были уверены, что стряпчий захватил бумаги с собой. Упомянем, кстати, что из-за опасений такого же рода, какие заставили скрыться Скарлиуитера, миссис Садлчоп навсегда освободила Лондон от своего присутствия и окончила дни в Амстердаме в распхаузе, сиречь в исправительном доме.

Благородный лорд Хантинглен с сухими глазами и гордой осанкой проводил своего единственного сына к его последнему приюту, и, вероятно, та одна слеза, которую он все-таки уронил на гроб, была исторгнута не столько сожалением об умершем, сколько скорбью о том, что угас последний мужской отпрыск старинного рода.

Глава XXXVII

Ж а к. Наверно, близится

новый всемирный потоп, и эти

пары идут в ковчег. Вот еще

пара очень странных животных,

которых на всех языках называют

дураками.

Манера изложения в романах, подобных нашему, изменяется, как и все на свете. Было время, когда рассказчик обязан был завершить свое повествование подробнейшим описанием свадьбы, укладывания молодых на брачное ложе и бросания чулка в толпу гостей. Через множество опасных и затруднительных положений автор приводил наконец героя и героиню к счастливой развязке, и тут уж не упускалось ни одно обстоятельство, начиная от пылкой страсти жениха и стыдливого румянца невесты и кончая новым стихарем пастора и муаровой тальмой невестиной подружки. Но в наше время этим описаниям пришел конец по той, я полагаю, причине, что торжественные свадьбы вышли из моды и теперь, вместо того чтобы созвать своих друзей на пиршество и бал, счастливая парочка удирает в наемной карете, соблюдая такую таинственность, как будто она собралась в Гретна-Грин или задумала что-то еще похуже. Я, разумеется, очень рад такой перемене, ибо она избавляет автора от хлопотливых и тщетных попыток найти новые краски для изображения сцен, давно всем наскучивших, но все же я вынужден взяться за этот труд, подобно тому как путник под давлением обстоятельств подчас бывает вынужден воспользоваться старой, давно заброшенной дорогой.