Рюрик. Сын Годолюба (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
- Государь, но что же ты предлагаешь? Как мы сможем помочь Дражко в войне с данами?
Император позволил себе чуть снисходительную – но довольную улыбку:
- Нам и не нужно помогать ободритам в борьбе с данами. Венеды итак неплохо справляются с этой задачей, изматывая войско Гуфдреда ударами из засад, ночными нападениями, истреблением отдельных отрядов… Лазутчики исправно доносят о ходе войны – и она складывается отнюдь не в пользу северян! И раз конунг не желает открытого противостояния с нами – мы уважим его желание.
Хищная улыбка исказила губы Карла:
- Но вильцы – вильцы, напавшие на ободритов, а также племена венедов, восставшие против своего законного князя… Это куда более лакомая и достижимая цель, чем холодная и голодная Ютландия. Мы уже били венедских «волков», ты был со мной в том походе – когда князь Драговит покорился франкам и дал мне своих заложников! Повтори сей успех, сын мой – и мы поможем ободритам, прикроем их тыл. А Дражко окончательно измотает данов, заставив Гудфреда вернуться в Ютландию без убедительной победы – но с заметно ослабевшим войском…
Карл Юный, искренне восхищенный дальновидностью и мудростью своего отца, склонился перед ним в глубоком поклоне:
- Для меня будет великой честью исполнить твою волю, император!
Карл Великий уже куда мягче, с теплой родительской улыбкой произнес:
- А для меня великая честь иметь такого наследника как ты, сын мой…
Глава 7.
Аахен. Столица империи Карла Великого. Осень 808 года от Рождества Христова.
По своему обыкновению Карл Великий в очередной раз замер у стола-карты в личных покоях, напряжённо размышляя над последними новостями из земли венедов.
Новости в основе своей безрадостные...
Нет, до столкновения с данами (и до поражения сына!) дело не дошло. Хотя бы потому, что император не позволил Карлу Юному выступить на вильцев и глинян раньше, чем Гудфред покинул земли ободритов... Собственно говоря, к этому шло с первых дней похода – ведь лишившийся столицы Дражко не успел собрать ополчения. И соответственно, вывести его в поле для решающей... и наверняка проигрышной для венедов битвы.
Но вынужденный скрываться в лесных чащах, Дражко возглавил сопротивление своего народа, вылившееся в серию ударов из засад – и успешных нападений на отдельные отряды северян. С последующим их истреблением... Но при этом князь твёрдо уклонялся от решающей битвы на открытой местности, где Гудфред имел серьёзные шансы переломить ход войны.
Сам же конунг, атаковав Велиград основными силами, выделил вспомогательные отряды для удара по венедским морякам –ваграм и руянам. Вполне себе разумный, грамотный ход... Но если атака на Фембре дала свой результат (вагры покинули прибрежные жилища и отступили вглубь острова, потеряв сожженные данами ладьи), то руяне разгромили налётчиков-северян в море! После чего ответили серией ударов по беззащитной Ютландии...
В этих условиях Гудфред отказался от дсльнейшего "завоевания" ободритов, теряя людей от летящих из густых чащоб стрел и ночных налетов. В таких условиях боевой дух его войска быстро упал! А тревожные вести из собственных владений заставили его спешно вернуться в Ютландию... Напоследок даны пограбили северное побережье ободритов – но чересчур спешно, без особого "огонька".
Более того – вернувшись на полуостров и не добившись решающей победы над ободритами (не говоря уже о самих франках!), конунг принялся возводить огромный земляной вал через узкий сухопутный перешеек, ведущий в Ютландию. Сами даны назвали сей вал "Даневирке"...
Безусловно, смена наступательной тактики Гудфреда на оборонительную не может не радовать императора. Но и чересчур обольщаться не стоит: ведь закрывшись валом, словно щитом, конунг может ударить с моря – и тогда флот северян станет его мечом!
Безусловно, стоит задуматься об укреплении фризских берегов империи, тянущихся на запад от Ютланда...
Давно немолодой уже император озадаченно покряхтел. Фактическое поражение данов – это, конечно, отличная новость! Но вся соль в том, что это устаревшая новость ушедших летних дней... Осенью же, увы, гонцы не радуют Карла добрыми вестями.
А все дело в том, что сыну не удалось повторить отцовского успеха в деле разгона "волков". И в этом совершенно нет вины Карла Юного! Просто венеды-вильцы на новое франкское вторжение ответили точно также, как и ободриты... Достаточно сказать, что враг не попытался дать ни одного решающего сражения в поле.
Нет – летящие из глубины дремучих лесов стрелы, жалящие воинов на марше и стоянках, да непроходимые завалы из срубленных деревьев на узких участках дорог, что не было никакой возможности обойти... Застрельщики вильцев неизменно встречали врага отравленными срезнями, дротиками и градом камней, летящих с высоты завалов! Но как только франкские воины взбирались на них, венеды тут же отступали вглубь чащи... Добавь к тому оставленные селения с начисто вывезенным (или надёжно спрятанным) добром; воинство сына лишилось всякой радости грабежей.
Но самое жуткое – это ночные стоянки франков. Лишь стоило солнечному светилу зайти, а легшим на землю сумеркам сгуститься, как вокруг укрепленных лагерей франков раздавался жуткий, многоголосый волчий вой! Вильцы оправдали свое "волчье" прозвище – причём сын убеждает, что лесные хищники натурально вторили венедам из глубины окрестных лесов...
И конечно, враг охотился на отбившихся воинов и небольшие отряды франков, нападал на дозоры. Причём, если вильцам удавалось захватить кого в плен... Нет, скорая смерть в бою была истинным благом по сравнению с "полоном" лютичей! Ибо враг в полной мере оправдал прозвище, данное ободритами – "лютичи"... Леденящие душу крики несчастных пленников, истязаемых вильцами, буквально не позволяли воинам уснуть!
Утром же франки находили тела несчастных, выставленные напоказ... И изрубленные так жестоко, будто их рвали на куски лесные хищники. Ополченцы невольно задумывались, кто из них станет следующей жертвой расправы лютичей... А по войску поползли неясные, откровенно пугающие слухи про оборотней-вильцев.
Неудивительно, что боевой дух ополчения упал настолько, что выводить его в поле (вдруг вильцы рискнули бы дать решающий бой за столицу?) стало просто опасно...
Более-менее держалась опытная франкская конница. Но на одной из ночных стоянок, когда франки приблизились к вражеской столице, вильцы вдруг ударили по охране конных выпасов! Причём если раньше ночные нападения имели характер разбойничьих налётов, то в схватке с действительно сильной охраной табунов "волки" решились на серьёзный полевой бой. К которому охрана оказалась просто не готова... Ибо не ждали, что венеды ударят всерьёз!
Итогом хаотичного ночного боя стали сотни убитых франков – и примерно треть всех лошадей, угнанных или раненых вильцами...
После чего боевой дух стремительно упал и у всадников-бенефециариев, и даже у самых верных паладинов. И старший сын, вполне объективно оценивший состояние своего войска, поход в земли вильцев свернул. Что характерно, на обратном пути венеды франков налетами не беспокоили – и даже по ночам не выли. Поселив в сердцах воинов твёрдое желание никогда больше не возвращаться в землю "оборотней"...
Ибо лучше их просто не тревожить.
Н-да... Во время похода самого Карла все было иначе. Ибо вождь вильцев Драговит оказался достаточно горделив и самонадеян, чтобы с заведомо меньшим и слабым войском принять полевой бой... А в рати самого императора (тогда ещё только короля) хватало ободритов, надёжно оберегающих стоянки франков от ночных нападений... Безусловно, сын принял верное решение увести войско – дав отцу ещё один повод им гордиться. Ведь на месте Карла Юного большинство молодых военначальников упрямо погнали бы свою рать вперёд, на гибель, надеясь добыть собственную славу... И оправдать доверие "Великого" отца!
