Шаг в аномалию - Хван Дмитрий Иванович

Решив самостоятельно проверить отсутствие аномалии, Павел прошёл сквозь это место. Ничего не произошло. Его ботинки с хрустом давили бетонную крошку на полу.

— Господин помощник профессора! Вы же обещали мне стабильную работу аномалии и её цикличность! Что теперь скажете? — Лицо руководителя проекта исказилось в гримасе отчаяния.

— Мы все ошибались, — проговорил учёный, уставившись на место, где прежде висело марево входа в аномалию. — Возможно, не стоило лишний раз дёргать контур из-за нескольких сантиметров. Это слова профессора, Павел Константинович, — строгим голосом проговорил помощник Радека.

— Не стоит так драматизировать! — воскликнул начальник. — Скоро у вас будет достаточно энергии, чтобы снова открыть её.

— Я тоже на это надеюсь, — глухо проговорил учёный.

В палатке, где монтировалось научное оборудование, а также находилась мобильная химическая лаборатория, было многолюдно. Помимо монтажников, ещё только подводивших кабели и скреплявших блоки аппаратуры, тут было всё начальство экспедиции. Радек инспектировал ход работ и переговаривался со Смирновым по поводу будущего увеличения контура перехода.

— Вы представляете, Андрей Валентинович, — рассказывал профессор, — со временем мы сделаем так, что сюда будут прибывать и автомобили! Да что там автомобили — грузовики, спецтехника! Вы представляете, как мы тут развернёмся!

— «На-ам не-ет прегра-ад ни в море, ни-и на су-уше, — с улыбкой пропел известную советскую песню полковник. — На-ам не-е страшны-ы ни льды, ни о-облака-а…»

— «Пламя души-и своей, знамя страны-ы своей, — подхватил Николай. — Мы-ы про-несё-ом через миры-ы и века-а!..» В нашем случае это именно так!

— Если с мирами всё ясно, — согласился Соколов, — то с веками полная неразбериха, товарищи. Пока мы не знаем, что тут за времена, но факты говорят, что не слишком развитые.

— Если судить по рассказам найденных Сазоновым мичманов, времена довольно дикие, — уже с серьёзным лицом проговорил полковник. — Родоплеменной строй, охота и собирательство.

С первой встречи Сазонова с мичманами прошло уже несколько дней, с тех пор встреч было ещё три. На второй появился Виктор Сафаров. Он, в отличие от коллеги по несчастью, страстно хотел попасть домой, в Казань. Но неожиданно встала проблема в лице начальника проекта. Павел Константинович был против того, чтобы мичман брал с собой свою местную семью — трёх жён и восьмерых детей. Он оправдывал это тем, что пока не получено разрешение из Москвы, чтобы выводить из аномалии жителей иного мира. Они могли принести с собой вирусы и болезни, свойственные этой планете. Поэтому Павлом, после долгих колебаний, было дано разрешение Сафарову поселиться поблизости от базового лагеря землян, в выделенной ему палатке.

Появление огромной семьи бывшего советского мичмана вызвало в лагере множество пересудов и дало пищу для разговоров на неделю вперёд. Бойца из роты обеспечения, носившего ему еду, а также врача, осматривавшего этих людей, донимали множеством вопросов. Как говорил Виктор, Васильев остался в поселении думать, что же ему предпринять. Смирнов предположил, что он тоже придёт: поскольку его товарищ был здесь, то следует ждать и Николая.

— Одному ему станет тоскливо, — сказал тогда полковник.

Андрей оказался прав. Васильев, поначалу не испытывавший восторга по поводу возможного ухода на родину и оставлению уже ставшей ему привычной жизни в тайге, появился у лагеря на исходе прошлых суток. По его словам, их вождь Данул был весьма зол из-за ухода Сафарова и пытался запретить уйти и ему. Однако появление боеприпасов к автомату Николая решило вопрос в его пользу. Данул ничего не смог этому противопоставить. Он хорошо помнил первое знакомство со злой палкой, пускающей невидимые стрелы.

— Почему им не позволяют выйти из аномалии? — удивился майор Сазонов, собираясь выходить из палатки.

— У Павла есть опасения насчёт режима соблюдения секретности Объекта, — ответил за всех полковник. — Но он обещал Сафарову через полтора месяца решить вопрос положительно, правда, Виктору придётся поменять место жительства.

— Ну, это ещё ничего… — протянул Соколов и, делая шаг за полог и закрывая глаза от солнечного света, удивился: — Это что такое?

К палатке руководства со всех ног спешил один из научных сотрудников проекта, отвечавший за контроль перехода. Едва увидев его лицо, все поняли, что произошло нечто.

— Саша, что случилось? — вышел вперёд профессор.

— Николай Валентинович, — тяжело дыша, выдохнул учёный. — Аномалия! Контур закрылся!

— Что?! — воскликнули буквально все.

Вспыхнувшие было страсти тут же погасили Смирнов и Радек, аргументировав это недопущением распространения паники. Было решено срочно устроить какую-либо видимость работы у перехода. Радек, побледнев от неожиданной вести, предположил, что это рабочий момент. Как он пытался объяснить, контур аномалии держался за счёт аппаратов, которые держали его открытым, действуя на него ионно-плазменными волнами. Для этого процесса было необходимо бесперебойно подавать напряжение.

— Возможно, что-то случилось с электропитанием, — сказал он решительно. — Мои ребята найдут выход, я уверен.

— А если не смогут найти? — негромко спросил главный инженер. — Что тогда?

— Тогда нам остаётся ждать, — ответил еле слышно Радек. — Семнадцать лет.

Самой главной задачей сейчас было недопущение в лагере паники, поэтому собиравшиеся у бывшего перехода рабочие, временно оставшиеся на базе, были немедленно направлены полковником на проведение инвентаризации всего имеющегося имущества. «Экскурсанты» Сартинов и офицеры покуда были у берега Байкала, и к капитану послали бойца с просьбой прибыть в палатку руководства экспедиции. Майор Сазонов был отряжён на срочный пересчёт всех находившихся в лагере людей. Он должен был свериться с журналом учёта переходов, в котором расписывались все входящие и выходящие из аномалии люди. Примерно через час майор доложил Смирнову о полном соответствии наличествующего состава списочному, присовокупив семьи бывших мичманов.

— Товарищ полковник! — докладывал майор. — Произведён пересчёт людей, находящихся в базовом лагере.

Согласно списочному составу, расхождений нет. Наличествует четыреста шестнадцать человек. Из них сто восемьдесят четыре военнослужащих.

— Спасибо, Алексей, — кивнул полковник. — Ваша с Петренко задача — не допустить возможные выступления персонала в случае распространения известия о закрытии перехода. Только паники мне тут не хватало. А мы с товарищами будем совещаться в палатке связи. Держите ситуацию под контролем, докладывайте по каждому случаю.

Полковник на правах председательствующего открыл совещание, начав с главного вопроса:

— Товарищ Радек, каков ваш прогноз по поводу возобновления работы перехода?

— Как я уже говорил, — отвечал профессор, — вопрос стоит в подаче электроэнергии: как только будет подано достаточно мощности, контур будет восстановлен.

— Время, нас интересует время, — сказал Соколов.

— Максимально — неделя, — решительно проговорил Радек. — На днях в Рогачёво прибудет самолёт с мини-АЭС. Это должно надолго снять проблему питания окна.

— Хорошо, будем исходить из этого, — кивнул полковник.

— Объясним людям, что сейчас происходит монтаж электростанции и им следует какое-то время потерпеть до её пуска, — предложил главный инженер. — Вот только…

— Что? — нахмурился Смирнов.

— Удовлетворит ли персонал такой ответ и на сколько времени хватит их терпения? — объяснил Вячеслав.

— Поживём — увидим, — закончил короткое совещание начальник.

Вряд ли кто-то был уверен в быстром разрешении проблемы. И у каждого были на то свои причины.

Через четверо суток даже у самых стойких оптимистов стали сдавать нервы. Начались первые стихийные выступления рабочих — грузчиков, монтажников. Их контракты не предусматривали подобной ситуации, да и обитать они должны были в обустроенных домиках, а не ютиться в палатках. Спустя неделю дело едва не дошло до драки, специалистов научной группы морпехам пришлось взять в кольцо охраны, дабы не пускать к ним разбушевавшихся рабочих. Начались призывы к неповиновению. Вскоре пришлось даже стрелять в воздух, охлаждая иные горячие головы. Обстановка в лагере постепенно накалялась.