Андрей Степаненко - Великий мертвый
— Татуан? — послышался за спиной мелодичный голос, и Кортес резко развернулся.
С кормы, в обнимку с корытом, полным выстиранного белья сеньора Алонсо Эрнандеса Пуэрто Карреро к нежданным гостям двигалась взятая по договору юная, лет пятнадцати рабыня. На ходу ткнула пальцем в сторону Кортеса, что-то резко и быстро проговорила и, покачивая бедрами, прошла мимо.
— А ну, постой! — ухватил ее за плечо Кортес и развернул к себе. — Ты, что, понимаешь?
Сарацинка оторопело моргнула.
— Это Марина, — вмешался Агиляр. — Она табаскский знает. Можно вдвоем переводить!
У Кортеса словно гора упала с плеч.
— Ну, так переводите, черт вас дери!
* * *Иш-Тотек, военный правитель провинции Улуа рассматривал кастиланское ожерелье долго, очень долго. Прозрачные зеленоватые камушки необычайно сильно напоминали священный нефрит, но были раз в двадцать чище и прозрачнее самого лучшего камня в его коллекции.
— Так, говоришь, у них этого много? — поднял он глаза на вернувшегося с кастиланской пироги посланца.
— Целые связки, — уверенно кивнул тот.
Иш-Тотек досадливо крякнул. Соблазн игнорировать приказ Мотекусомы и разрешить четвероногим высадиться на берег для торга был огромен.
— Значит, кастилане говорят, что они — купцы… — все еще не решаясь переступить через волю главного вождя Союза, пробормотал он.
— Да, — кивнул посланец. — Но товары у них действительно есть. Хорошие товары. И много…
— Ладно. Завтра я сам на них посмотрю, — понимая, что нарушает закон, досадливо крякнул Иш-Тотек и уже на следующий день поднимался на борт высокой, определенно склеенной из досок пироги.
Внимательно огляделся и заинтересованно хмыкнул: такого он еще не видел. Паруса были подвижны, — закрепленные канатами реи при каждом дуновении ветра со скрипом сдвигались со своего места.
— И кто здесь главный? — поинтересовался Иш-Тотек.
Смуглая скуластая девчонка лет пятнадцати быстро забормотала на табаскском языке, затем наступил черед второго толмача — кастиланина, и тогда вперед выступил светлолицый, с длинными, разведенными в стороны усами молодой мужчина.
— Элнан Колтес, — перевела женщина, — посланник Женщины-Змеи Хуаны и ее могучего сына Дона Каллоса — великого военного вождя всех племен Кастилии и Алагона.
Иш-Тотек удовлетворенно улыбнулся; примерно этого он и ожидал. Осмотрелся еще и вдруг заметил крест с пригвожденным к нему короткими стрелами худым, бородатым мужчиной.
— Человек-Уицилопчтли?!
Он и подумать не мог, что у них общие обычаи.
— Исус Клистос, — перевела женщина и уже от себя добавила: — но они больше уважают его мать Малию.
Иш-Тотек понимающе кивнул: мама достойного сына вдвойне достойна.
— Вождь Колтес хочет увидеть Мотекусому, — не дожидаясь, пока он спросит что-нибудь еще, перевела женщина.
Иш-Тотек поморщился. Эта недипломатичная торопливость сразу же смазала все удовольствие от встречи.
— Скажи ему, Великий Тлатоани сам выбирает, с кем ему встречаться.
В воздухе тут же повисло неловкое молчание. Иш-Тотек поморщился и понял, что положение следует исправить.
— Я подарки привез, — глядя в глаза Кортесу, промолвил он. — И разрешение. Можете выгружать свои товары.
* * *Кортес чувствовал себя так, словно шел по тончайшей проволоке на высоте флагштока каравеллы. Осторожно, стараясь не разрушить с таким трудом созданное впечатление, он с низкими поклонами принял исполненные из золота, серебра и перьев тропических птиц подарки и тут же понял, что отдариться следует не хуже.
— Ортегилья! — рявкнул он в сторону застывшего неподалеку пажа. — Немедленно тащи сюда все, что есть в моей каюте! Шапку с медальоном, мое парадное кресло — все!
И тут же, как величайшую ценность, водрузил на шею мавра самое блестящее, что было под рукой, — ожерелье из зеленоватых стеклянных бус по два песо за нитку.
Мавр расплылся в улыбке и о чем-то заинтересованно спросил.
— Он спрашивает, где расположено месторождение такого замечательного нефрита, — мгновенно перевели толмачи.
— В недрах Кастилии, — едва удерживаясь от саркастической нотки, широко улыбнулся Кортес. — А где расположено месторождение такого чистого золота?
— В землях нашего Союза, — так же демонстративно широко улыбнулся Иш-Тотек.
— Значит, мы сторгуемся, — удовлетворенно кивнул Кортес.
А потом они расстались, и Кортес, вволю налюбовавшись написанным странными каракулями разрешением на квадратном листке великолепной, хотя и толстоватой бумаги, начал разгрузку.
— Пушки — в первую очередь! Меса!
— Я здесь, капитан!
— Где ставить будем?! Вон те холмы сгодятся?!
— То, что надо, капитан! Оттуда мы их всех накроем!
— Ну, так вперед! Чего ты еще здесь?!
* * *Мотекусома узнал о состоявшейся высадке кастильцев через четверо суток, — гонцы бежали и днем и ночью. Раздраженно принял подарки, затем тугой рулон переданной военным вождем Улуа бумаги, развернул документы и обмер. Иш-Тотек не только выдал непрошеным гостям разрешение сойти на берег, но и позволил перетащить лошадей и пушки!
На больших белых листах лучшие художники провинции талантливо изобразили, как Иш-Тотек, выпятив грудь, словно индюк, бесстрашно стоит буквально в трех шагах от Громового Тапира, и как внимательно наблюдает мудрый и отважный военный вождь всего Улуа за дымными плевками Тепуско.
— Боже, какой дурак! — застонал Великий Тлатоани.
Яростно сбросил со стола с нижайшими поклонами переданный Иш-Тотеком железный солдатский шлем, доверху наполненный стеклянными бусами, и тут же схватился за остро кольнувшее — впервые в жизни — сердце и тяжело осел на циновку. То, о чем его предупреждали боги, уже начало совершаться — стремительно и неконтролируемо.
— Что случилось? — вышла на шум Сиу-Коатль.
Мотекусома болезненно посмотрел на самую опасную для Союза женщину и тут же взял себя в руки.
— Ничего. Иди.
Сиу-Коатль вышла, и Мотекусома схватил чистый лист бумаги и начал быстро, пункт за пунктом, писать распоряжение Иш-Тотеку.
«Преподнесешь кастиланам золото, которое они хотят. Дай много. Если не найдешь у себя, дождись груза из Мешико — я пришлю…»
Мотекусома задумался, надо ли этому глупцу специально написать, чтобы в войну ни в коем случае не ввязывался, и вдруг замер. До него впервые дошло, как же он ошибался, не рассказывая вождям, чем кончались визиты кастилан в соседние прибрежные города. Поэтому они и не чувствовали за кастиланами той мощи, какую видел он.
