Сергей Крупняков - Крылья Киприды
Когда Сириск открыл глаза, ему показалось, что у рабыни, совсем еще юной, на глазах стояли крупные слезы. Впрочем, это могла быть и вода: ведь она мыла его, а вторая рабыня лила из кувшина воду. Холодные, чистые капли разлетались в разные стороны.
* * *Ночью, когда свежий прохладный ветерок принес из долины аромат цветов, они лежали на траве и молчали, и ненависть и жажда мщенья рвали на части их души.
Когда все десять очнулись, к ним подошла стража — десять ойропат в полном вооружении с обнаженными мечами.
— Пошли, — сказала старшая. Сириск встал, встали и остальные. Они пошли по тропе, вслед за первой. Сзади шла еще одна. Другие — по бокам. Тропа, окруженная деревьями и кустами, привела их на площадь. Чуть вдалеке горели огни в домах, а в центре, сложенный из крупных блоков, возвышался храм. Скульптура Арея на постаменте стояла чуть впереди храма.
— Храм Арея, — вырвалось у Сириска. И тут же он получил сильнейший удар по спине. Мощная ойропата била плашмя мечом, и Сириск выгнулся и упал на колени, но тут же встал — сзади на него наткнулся Тимон.
Их подвели к высоким, окованным медью дверям храма. Первая амазонка постучала кольцом два раза. Дверь со скрипом открылась, и их ввели внутрь. Провели в притвор с левой стороны, и вскоре они остались одни. Дверь закрыли. Стало тихо. Лишь за окном кто-то терся о стену и время от времени тяжело вздыхал и звенел металлом. По запаху и по звукам Сириск понял: это был жертвенный бык. Его, как и их, приготовили к завтрашнему празднику. Быка всегда приносили в жертву богу Арею.
Вскоре дверь скрипнула и вошли четыре рабыни. Они внесли два грубых глиняных кратера: один был полон гречневой каши, горячей и ароматной. Второй — с водой, слегка разбавленной вином. Голодные, они дождались, когда уйдут рабыни. Никто не бросился к пище. И только когда Сириск зачерпнул рукой теплую кашу, все подошли и сели рядом.
— Рабов так не кормят, — сказал Тимон.
— И не поят, — добавил Евктин, напившись из кратера холодного напитка.
— Перед тем как забить, скотину хорошо кормят, — тихо сказал Сириск. Все с ужасом взглянули на него. Он подошел к окну и, схватившись за решетку, вскарабкался, чтобы посмотреть наружу.
Была ночь. И свет от луны посеребрил все вокруг: голубоватый, он светился в деревьях, на крышах домов, на дальних холмах, покрытых лесом. Сириск понял — до полнолуния остался один день. Последний день месяца фаргелиона.
ДОРОССКАЯ АГАПЕВЕССА
Сириск проснулся от скрипа — двери тут видно никогда не смазывали жиром. Вошли четыре рабыни. Они внесли кратеры. Сириск увидел — они улыбались. За окном, еще в полумраке утра, слышался шум, звон уздечек, легкое ржание.
— Выходите, — услышали они голос. И он был не суров, как вчера, а нежен. Смешки и веселые голоса доносились со двора. Они вышли, и десять вооруженных стражниц окружили их.
Неподалеку стояла повозка, запряженная красивой молодой лошадью. Она была покрыта белой попоной и вся украшена цветами. Только теперь Сириск заметил: десять ойропат были необыкновенно красивы, и вооружение их было явно парадным и сияло, хотя солнце еще не взошло, и заря только разгоралась за дальними синими горами. Но больше всего удивило его то, что все вокруг — и рабыни, и ойропаты — улыбались, дружественно, и даже вежливо, жестами показывая куда идти. Они спустились по ступеням храма, прошли по площади, вымощенной большими, ровными каменными плитами. Плиты были плотно подогнаны друг к другу.
— Хороша работа, — шепнул сзади Тимон. Сириск кивнул головой. Он знал толк в такой работе. Впрочем, это знал каждый херсонесит.
Вскоре мощеная дорога перешла в широкую тропу. Повозка, груженная чем-то белым в корзинах, остановилась, и они прошли мимо. Затем спустились вниз, туда, где журчал ручей и деревья со всех сторон закрывали небо. Когда Сириск проходил мимо повозки, он увидел: одна корзина была полна алыми, только что срезанными розами, и аромат их напомнил Хелену.
Их подвели к ручью. Чистая, ключевая вода текла среди зарослей мяты и по желобу сливалась в большую, выдолбленную в камне емкость. Скорее всего это был небольшой бассейн. Прежде чем они что-либо поняли, рабыни сняли с них изорванные, испачканные в крови и грязи одежды и, ласково взяв за руку, завели в воду. Сириска вела та самая, вчерашняя рабыня, совсем еще юная. Но теперь она уже улыбалась и, нежно подталкивая, стала мыть его холодной, обжигающей водой. То же делали и остальные рабыни. Они улыбались и терли их губкой. Вскоре фырканье и смех заполнили рощу вокруг ручья. Рабыни, на удивление старательные, выполняли свое дело так медлительно, что ойропаты вынуждены были подгонять их легкими шлепками обнаженных мечей.
Все вышли на поляну. Солнце искрилось в росе. Девушки, зачерпывая из маленьких амфор розовый элей, стали неспешно умащать мужчин ароматными снадобьями. Они нежно втирали масло и, если попадался рубец от бича, заботливо обходили его. Сириск почувствовал, что силы вновь наполнили его избитое тело. Захотелось жить. Товарищи улыбались, особенно те, кто предпочел лежать на траве, любуясь ловкими руками улыбчивых и красивых молодых рабынь.
Неожиданно низко и в то же время звонко ударил колокол. Ойропаты, с завистью и улыбками наблюдавшие за ритуалом умащения, вздрогнули с явным неудовольствием.
— Пора одевать их, — сказала старшая. Рабыни, сбегав к повозкам, поднесли корзины. Белые легкие короткие хитоны набросили они на могучие плечи пленников, и вскоре, подпоясанные алыми свитыми поясками, они, точно юные боги, встали в ряд. Рабыни украсили их головы венками из роз и плюща. И ойропаты, уже сгорая от нетерпения, повели их по тропе к повозке на двух колесах.
Повозка была с высокими, тонкой работы, хорошо отшлифованными перилами. Их разместили в повозке и повезли к агоре, туда, где невдалеке от храма видны были девушки в белых одеждах. Когда повозка подъехала ближе, Сириск увидел: это была праздничная процессия. Она состояла из девушек, украшенных розами. Огромный черный бык с белыми пятнами, тоже весь в цветах, нетерпеливо мотал головой и время от времени мычал. Все с одобрением смотрели в небо, и жрица, одетая скромнее всех, протянула к небу руки и прокричала:
— Он слышит! Да помогут нам боги! Да примет благосклонно Арей наши жертвы!
Повозка остановилась между процессией девушек в венках и жертвенным животным.
— Окропите их водами священного источника Доро! — воскликнула жрица.
Несколько девушек прошли мимо быка и повозки, брызгая на них холодной водой из золотого, ярко сияющего сосуда.
Жрица встала во главе процессии. В храме ударили в колокол.