Николай Дмитриев - Любой ценой
— Действует, герр генерал! Мы уже подключились к русским линиям связи, но, как подтверждает и наблюдение с воздуха, перемещения резервов у противника нет.
— А зачем им перемещаться? — вновь улыбнулся генерал. — Они провели сосредоточение и теперь пытаются прорвать фронт у Подгайчиков. Наша же задача — создать второй оборонительный обвод, и тогда их наступление должно захлебнуться… А когда они выдохнутся, мы сконцентрируем наши силы и одним ударом вернем утраченные позиции!
* * *А тем временем, сидя со всей семьей наверху в комнатах для прислуги, граф Сеньковский, не обращая внимания на явственно доносившуюся канонаду русских, сокрушенно причитал:
— О, Езус Мария, цо то бендзе, цо то бендзе…
— Сигизмунд, — строго заметила ему графиня. — Возьми себя в руки. Здесь дети…
— Дети, дети!… А я про кого? — схватился за голову старый граф. — Немецкие офицеры показывают на мою дочь пальцем!… Вон та, из чьей постели вытащили русского летчика… О, Езус!…
— Сигизмунд, прекрати! Девочка не виновата, что этот русский грохнулся к нам во двор!
— Во двор, да, — немедленно согласился граф. — Во двор, пожалуйста! Но он же попал в постель! Теперь начнется болтовня по всей округе! А наша фамильная честь? А наши предки? И даже наши маетности — теперь ничто! Все уже смеются!…
— Прекрати, Сигизмунд! В конечном счете, как на все это посмотреть…
— Как посмотреть! — вскинулся граф. — Конечно, если бы это был Потоцкий, Радзивилл, Тышкевич — пожалуйста!… Я ничего не имею против! Пусть прямо в постель! Я сам с удовольствием достану его оттуда и поведу в костел! И все будут умиляться и скажут, как романтично! А кого вы предлагаете мне, графиня? Какого-то прапорщика Щеголева? О, Езус!…
— Сигизмунд!…
— Папа, папа! — Графская дочка сорвалась с места. — Я не могу больше!
Какую-то секунду она возмущенно смотрела на отца, но в конце концов не выдержала и, выскочив в коридор, прямиком помчалась в комнату бонны. Увидев воспитанницу, та прекратила чтение и понимающе улыбнулась.
— Что, опять?…
— Да, опять! — Девушка заметалась по комнате. — Папа только что заявил, что если бы это был граф Тышкевич, все было бы прекрасно, а если это Щеголев, то…
— А что, граф Тышкевич тоже летчик? — шутя поинтересовалась бонна.
— Ах, пожалуйста, хоть вы не смейтесь! — всплеснула руками графская дочка. — Конечно же, летчик — Щеголев!… А папе нет дела до того, что он не виноват, что он красив, что он назвал меня ангелом! Нет, я так не могу, это ужасно…
— А по-моему, ничего ужасного нет, — перейдя на серьезный тон, возразила бонна. — Просто ваш папа забыл, что в России тоже очень много достойных родов. И вполне возможно, что этот Щеголев…
— Да, да, да… — графская дочка остановилась и с надеждой посмотрела на бонну. — Об этом я и не подумала… Только вот как узнать?
— Да очень просто — спросить… Он же все-таки офицер.
— Да, да, да… Но как же?… Как же спросить… Ведь немцы пускают к ним только прислугу…
— А это уж такое дело… — лукаво улыбнулась бонна и сделала вид, что опять углубилась в книгу.
— Да, да, да… Я поняла! — графская дочка так и вспыхнула. — Спасибо!
Она радостно выпорхнула в коридор и тут же, лицом к лицу, неожиданно столкнулась с немецким гауптманом, по какой-то надобности зашедшим наверх.
— О, фройляйн!… — гауптман немедленно принялся подкручивать ус. — Так это ваша комната?
— Да, да, — графская дочка небрежно махнула рукой на дверь в комнату бонны. — Я теперь тут… — Какую-то секунду девушка колебалась, но потом решительно сделала книксен. — Господин капитан, я хотела бы вас попросить, если, конечно, вы ко мне хорошо относитесь…
— А как барышня относиться ко мне? — игриво поинтересовался гауптман.
— О, очень, очень хорошо… И я бы хотела…
— Т-с-с… Я фее понимайт! — немец приложил к губам палец. — Я приходить к вам сегодня вечером. Десять часов. И ви будете иметь возможность показывать сфой хороший отношений и можете меня фсе-фсе просить. Ви понимайт?
— Вы… Вы… О чем это? — графская дочка отчаянно покраснела. — Я только хотела…
— Я, я… Мы оба хотеть одно и то же! — немец сделал пальцами веселую козу. — О, какой щечки… Какой глаза… До фстречи, мейн либер! Ауфвидерзеен…
— Ауфвидерзеен, — машинально ответила графская дочка и растерянно посмотрела вслед германскому офицеру…
* * *В усадьбе Дзендзеевского звуки дальнего боя возле Подгайчиков были едва различимы и все равно все в штабе напряженно прислушивались, пытаясь хотя бы по этим отголоскам догадаться, как там складываются дела. Конечно же, начальник разведки не был исключением и поэтому, когда к нему в комнату с крайне обескураженным видом зашел Долежай-Марков, первый вопрос, естественно, был:
— Что у Подгайчиков?…
— Пока не знаю, — Долежай-Марков пожал плечами и сокрушенно сказал: — А вот у нас…
Начальник разведки мгновенно вспомнил суть разговора после встречи с командующим и встревоженно спросил:
— Неужели есть что-то?
— Есть… — комендант штаба всем своим видом показывал, что готов понести ответственность за обнаруженный недосмотр. — Ночной курьер был. Вестовой поручика Думитраша адъютанту пакет привозил и сразу обратно, карьером… Что-то у них не совсем чисто…
— Ну, это еще ничего не говорит, — начальник разведки забарабанил пальцами по столу. — Хотя… Проверить можно… Пригласите-ка сюда адъютанта.
— Слушаюсь!
Комендант тут же вышел, а начальник разведки, секунду поколебавшись, взялся за телефонный аппарат и покрутил ручку.
— Дежурный?… Подгайчики мне… Подгайчики?… Да, я… Что?… Первую линию прорвали?… Хорошо… Но я, собственно, не поэтому. Меня интересует вестовой поручика Думитраша… Что?… Сами ищете?… Когда пропал?… Так… Считаете, шальной снаряд?… Ладно, проверим… Если у вас что выяснится, доложить. Немедленно!… Все!
В некоторой растерянности, уже дав отбой, начальник разведки еще смотрел на мембрану и, только услыхав шум открываемой двери, бросил телефонную трубку на рычаг.
— Звали, господин полковник? — адъютант вытянулся в струнку, а вошедший вместе с ним Долежай-Марков подчеркнуто отступил на шаг.
— Да, голубчик… — начальник разведки встал и вышел из-за стола. — Вы, я знаю, приятели с Думитрашем, и он, кажется, вестового к вам присылал, так?
— Так точно! Донесение о поиске аэроплана пропавшего прапорщика Щеголева.
— А для Думитраша вы с ним ничего не передавали?
— Передавал?… — какую-то секунду адъютант колебался. — Виноват, господин полковник. Одно только слово — пора. Извините, не удержался. А что, случилось что?
