Владимир Прасолов - Золото Удерея

Не откладывая, принялись за работу, две хороших ямы с кольями и более десятка самострелов поставили на тропе, что к нам вела. Силантий да Лексей мастаки по этим затеям. Потратили время, но с пользой как оказалось. Как березки зарыжели, Силантия от работ ослободили, ушел на тропу, сторожить. Через три дня вернулся, отоспался и снова ушел, а еще через день вернулся и вот что рассказал: - Завалился конный в яму, коня на колья и сам поранился. Ох и крику было. Не ожидали они такого, смело шли, без опаски и на тебе. Раненого в голову перевязали, вроде как, глаз он потерял и сразу в обрат ушли, даже коня бросили. Видно старшой их в яму - то влетел.-

Семен закурил. Глянул на Федора. Тот внимательно слушал и соображал про себя. – Во всем селе без глаза только Иван Косых, скрытный мужик, в доверии полном у Никифорова. Складно все получается, неужто правда!?-

Как бы услышав мысли Федора, Семен продолжил.

- Вот так - то вот было. Теперь нам уходить надо. Ясно дело. Вернутся они, шибко осерчали, даже пальнули пару раз. Теперь из мести вернутся. А куда нам идти? Волку в пасть – в ваше Рыбное. Опять же поразмыслили. Когда мы заходили, нас никто не видел. Видели только Силантия да Степана, когда они выходили в село, да и то - только раз. Опять же яма на звериной тропе, на зверя и поставлена была. Поди - докажи другое. Это если на людях – не докажешь. А если здесь спрос учинят, тут доказывать некому, побьют и все. Порешили. Выходить надо, вместе с людом старательским, что ниже по ручьям копают. А пока время не приспело, уйти на то брошенное зимовье и переждать там. Ушли так, что травинки не примяли, глубоким обходом. По ручьям, да болотиной. Землянку порушили слегка, будто без пригляда давно. Кострище водой пролили, следы все замели, не поленились, даже нужник засыпали и дерном закрыли. Опять же Силантия приглядеть оставили. Да и самострелы сымать не стали. Вот на них они и нарвались, хоть и шли уже с опаской. А тут мы маху дали, самострелы то явно на всадника выставлены были, опытный человек сразу определит, что не на зверя. Силантий тогда чудом ушел, с собаками они были, и те собаки не на зверя, на человека притравлены были, вот что страшно! Увел их Силантий в сторону от нашей стоянки, увел, а к нам возвернулся порваный, мы уж сомневались, что выживет. Однако выжил, но пометили его крепко, пока он от собак отбился, пополосовали они его. А тут время приспело выходить. А как с ним выходить, вся рожа в ранах. На ногах еще не крепко стоит, ослаб. Одного не бросишь, а вместе не пройти, высмотрят. Думали и порешили, выйти втроем за припасами и остаться еще на зимовку. Хотя решение это не всем по нутру пришлось, честно скажу. Золото, что намыли вот оно, в руках. Считай три года в скитаниях, так захотелось мягких перин да бабского тепла, мочи нет. А тут такой расклад. Еще год, да неизвестно - как его прожить. Решили уйти еще дальше. Лексей нашел не тронутое место на другом ручье в двух днях пути. Эх Федька, не можешь ты понять, какое раздолье тогда было! Ушли, до снега обосновались, на зиму заготовили таежного припасу – орех кедровый, брусника, грибов насушили. Рыбы вяленой, да мяса - все загодя приготовили. Залегай на зиму, как медведь в берлогу, да лежи. Ан нет, натура не та - двигаться надо, рукам дело всегда найдется! Баньку срубили, к охоте изготовились, все ладно, все хорошо. По первому морозу, когда ручьи перехватило, двинулись мы за припасами, Степан с Силантием остались. Село ваше ночью обошли, миновали, без остановки. По льду, еще черному и страшному, Ангару перешли. Натерпелись, но зато утром, открыто вышли на тракт и, как будто впервой, Ангару в обрат перешли и зашли в Рыбное. Остановиться в заезжей избе хотели, да не смогли. Все избы народом забиты, гулеванит старательский люд, золото транжирит, водка рекой да мордобой. Осмотрелись мы, по лавкам прошлись, муки, соли прикупили, железа кое – какого и устроились на две ночи у старика, что Карасем кличут.-

- Дак он и сейчас жив!- вставил Федор

- Вот вот, так оно и было – продолжил Семен. – Платили за все мы песком, взяли с собой кружку, остальное золото, что добыто было, схоронили у Степана с Силантием. Что - б не рисковать, значит. Оставили у деда товар, вечером решили в кабак сходить, не для пития, а так народец послушать, да что - бы не отличаться от всех. Медвежьего нутряного жира глотнули, кто ско - ко смог и пошли – это чтоб хмель не брал, пить - то все одно надо будет. Так вот, зашли в кабак, а там гульба, пьют мужики, баб лапают, весело. Присели за стол, заказали мяса, выпивки и пошло поехало. Вид делаем, что во хмелю, а сами смотрим да слушаем. Ан, не все в кабаке упиваются. Один мужичек - то к одним подсядет, то к другим, угощает, а сам не пьет, разговоры ведет. К нам подсел, по чарке поднес, говорит, баба сына родила, вот он и празднует. Выпили мы за рождение и за бабу его выпили, а он разговор ненароком на золото перевел. Откуда мы, где копаем, фартово ли поработали и все так, как бы само собой, безобидно, из любопытства как бы. Глаза у него не хорошие, все бегают, бегают… Наплели мы ему с три короба, что проболтались в поисках все лето, что намыли - то сейчас и потратили, вроде как место фартовое нашли да поздно, теперь весны ждать будем. Платили при нем. Глянул он на наш тощий кошель и потихоньку перешел за другой стол. Прислушались – ту же песню поет. Запомнили мы его, кушак у него необычный был, розовый шелковый, а кисти на концах черные. Нос картошкой и борода стрижена черная, а сам то светлого власу. Голос такой с хрипотцой. Да двух зубов впереди нету. Не признаешь о ком речь Федор?- Семен глянул на парня.

- Признаю однако, на деда Зайцева похож, точно он, он и сейчас такой, токо борода поседела - сразу ответил Федор. – Только дядь Семен, у него сыновей то нет, одни девки.

- Во, то - то и оно, врал он, мы это сразу поняли, а зачем? За каким бесом он деньгами сорил, аль богатей?-

- Да какой богатей! Он же всю жизнь на Никифоровских подворьях холуем обитался -

- Вот и я к тому – доглядчик он был от хозяина своего, от Никифорова. Нам то - дед Карась подтвердил, когда мы, вернувшись, рассказали о нем. Еще дед рассказал, что два дня тому уехал Никифоров со своими ближними на охоту, медведя бить. Решил я дождаться их возвращения, поглядеть хотел того, кто за нами охоту устроил. Не знаю, что лучше было бы, уйти в тот день, али остаться. На другой день после обедни, услышали мы, как пролетели конные ходом мимо избы. Выскочили глянуть, двор то Никифоровский недалеко. Только и увидели, как ворота закрывались. А заборы у него крепкие, да высокие. Прошли мы мимо и ни с чем вернулись. Под утро ушли в тайгу, старика отблагодарили двойной платой за постой и хлеб. Сговорились с ним, чтоб к весне припасу нам приготовил, да подвез в условное место, оставили ему задаток песком золотым, на том и расстались. Пять дней добирались обратно, поклажу на санях тащили, умаялись, снег валил, чуть не заблудились, однако вышли к старому месту. Побывал там Никифоров, землянку сожгли злодеи, а нас то там и не было. Вот так Федор, вот весь мой сказ. Душегубец твой Никифоров, как есть душегубец, только слово то молвить можно, а вот дело не докажешь. Сам на каторгу загремишь. Как сам то думаешь? –