Константин Гурьев - Архив Шамбала
Они были знакомы чуть более двух часов, а этого мало, чтобы делать серьезные выводы.
Тимура Азизова часто поминали СМИ, и настоящий профессионал, каким был Корсаков, знал о нем достаточно много, но знать «в принципе», слегка отстраненно — это одно, а вот так беседовать за одним столом в ресторане, неспешно и с наслаждением, согласитесь — другое. Тем более что была эта встреча совершенно неожиданна.
Выйдя от Льгова, Корсаков шел по Каменноостровскому проспекту в сторону Невы. Между прочим, именно Ка-менноостровский, будучи еще Кировским, много лет назад заставил Игоря всерьез задуматься об истории России.
Все, что он знал о ней прежде, сводилось к набору общих фраз, спешно произносимых школьными учителями и университетскими преподавателями, которые повествовали о тяжелом положении трудящихся и легких барышах буржуев, а это было крайне неинтересно.
Потом пришли иные времена, стали говорить о том, что в тяжелое-то положение попадали исключительно лентяи и пьяницы, которым, в сущности, так и надо. Получалось, в свете новых идей, будто эти самые пьяницы и лентяи вкупе с туповатыми правителями и создавали проблемы трудолюбивой и богобоязненной буржуазии, годами радеющей о судьбах страны.
Корсакова не устраивал ни тот, ни другой расклад, но найти свой ответ не хватало ни знаний, ни времени, и, слыша все те же расхожие фразы, он все больше приходил к выводу: историю все пишут так, как заблагорассудится.
Тем неожиданнее стал для него момент, когда, миновав небольшой «пятачок» по пути от метро, он вышел на Кировский проспект, тогда в первый раз увиденный. Какой-то мощью повеяло от первого же дома, едва Корсаков повернул за угол, и мощь эта чудным образом сгустилась, будто собравшись в единый миг со всего устремленного в неведомую даль проспекта!
Несколько минут стоял тогда Корсаков неподвижно, не замечая ни толчков, ни ворчанья проскальзывающих мимо ленинградцев.
Оцепенение тогда сошло на нет, но надолго остались восхищение и вопрос «что же это вы, господа буржуи? Так больше не можете»?
Он и сейчас шел неспешно, снова и снова ощущая все ту же мощь, идущую от зданий и стараясь не вспоминать разговор со Льговым. Этот разговор, да и вообще все произошедшее с Корсаковым за последние двое суток, надо было хорошенько обмозговать. И, кстати, надо подумать о возвращении в Москву, потому что наивность Маслова не безгранична, если вообще существует. Скоро ему захочется проверить, где находится и о чем думает его «друг» Игорь.
Корсаков поворачивал к станции метро, когда мобила заверещала и заговорила голосом Ромы Горошникова:
— Игорь Викторович, я неожиданно оказался в Питере, вот и звоню. Хочу снять с вас, как говорится, чужую ношу.
— Тебя-то что сюда принесло? — Корсаков старался держать интонацию покровительственную, но теплую.
— Давайте не по телефону, — предложил Горошников. — У вас на обед много планов? Есть новая информация. — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Я тут не один, и это перспективно.
Человека, который вместе с Горошниковым ждал его в ресторане неподалеку от «Гостиного двора», Корсаков узнал сразу: Тимур Азизов, создатель и единовластный хозяин концерна «Евразийские проекты».
Азизов вошел в бизнес-элиту постсоветского пространства сразу же после дефолта 1998-го. Вошел без стрельбы и фанфар. Барабанным боем ему стали сухие строчки в колонках деловых новостей, где все чаще звучала фамилия Тимура.
Он не любил авансцену, и чаще находился в закулисье. От его имени порой выступали красивые и умные женщины, обозначенные как «аналитики», но было ясно, что они всего-навсего облекают в удобную форму мысли самого бизнесмена, и только его. Мысли сегодняшние, поверхностные. Мысли завтрашнего дня он не открывал, видимо, никому.
Тем не менее концерн его рос, и влияние Азизова вместе с ним тоже. Говорили, что он редко бывает в высоких кабинетах, предпочитая общение неформальное, и что чаще власть имущие приезжали к нему «в гости», где и достигались некие соглашения.
Горошникова Азизов отправил прочь сразу же, едва тот представил их друг другу. Обедали вдвоем.
Поначалу Тимура интересовали те самые дела, которые и сделали Корсакова известным. Беседа шла легко. Азизов умел задавать вопросы, выслушивать ответы и понимать суть. Игорю всегда нравились такие собеседники.
Переход к настоящему разговору начался, когда подали десерт. Откинувшись на спинку стула, Азизов сменил тему.
— Скажите, Игорь Викторович, вы смогли бы в себе самом отделить исследователя от писателя, творца?
— Писатель — это и есть творец, извините мою нескромность, — ухмыльнулся Корсаков. — Сам выбирает тему, сам расставляет акценты, сам называет героев, сам описывает. Все сам.
— Я неточно выразил мысль, — признался Азизов и сложил руки одна на другую, как учат в первом классе. — Когда мне нужно решить задачу, выходящую за пределы моего знания и опыта, я предпочитаю обращаться к профессионалам. Им я называю условия задачи и выслушиваю пути решения. Нужны деньги или иная помощь — пожалуйста! Только назовите! Но!
Азизов немного приподнял ладонь над столом.
— Но, приняв условия профессионала, я получаю безусловное право на получение того, что мне нужно. Мы все обговариваем на берегу, и профессионал вправе сказать «да» или «нет». Это — его право. Если «нет» — вежливо прощаемся без обид и претензий. Если «да» — возникают взаимные обязательства.
Азизов мягко положил ладонь обратно, но Корсакову это напомнило удар судейского молотка после вынесения приговора.
— Так вот, — продолжил собеседник. — У меня возникла проблема, и я попросил своих сотрудников поискать варианты решений. Ваша фамилия оказалась в списке среди других, но получилось так, что с вами я беседую в первую очередь. Не стану лукавить, у меня не было предпочтений до нашей встречи, но сейчас вижу: вы мне подходите. Чтобы было проще принять решение, я повторю, почему обращаюсь именно к профессионалу. Во-первых, потому что он — знаток. Во-вторых, ему будет проще войти в профессиональное сообщество в любой точке Земли, а корпоративная среда оказывает содействие и помощь неформально и реально. В-третьих, я обращаюсь к профессионалу именно потому, что эта работа — его естественное состояние и никто не будет удивлен.
— То есть?
— Ну представьте, я бы обратился к какому-нибудь… следователю на пенсии, например. Люди сразу же подумают, что речь идет о некоем преступлении, начнутся ненужные разговоры, мешающие делу, понимаете?
Именно в этот момент он изогнул бровь и задал тот самый вопрос:
