Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года
Железнодорожник пробежал пальцами по рваному краю железной детали.
– Ну вот, ухайдохал целое звено! Эхх-ма!
Железнодорожник в робе на голое тело – жаркая тужурка одиноко валяется на насыпи – обреченно отмахнулся и, что-то бурча себе в усы, удалился. Носы учуяли прогорклый запах махорки – капитан задымил, часто сплевывая.
Игорь вместе с Баиром продолжают ковыряться с огромным крюком, пытаются приладить разорвавшееся кольцо.
Со стороны перелеска послышалось тарахтение, через минуту на луг вывалился мотоциклист, за ним еще один. В колясках устроились бойцы, наготове – пулеметы.
– Чего это такое? – подрагивающим голосом пробормотал Семен Горобец. – Немчура? Откуда?
– Да какие немцы? Откуда им тут взяться, – недовольно пробормотал капитан, сплевывая застрявшую на губах махорку. – Еще одно начальство, поди. Эх, сейчас опять будут орать, подгонять… Боровы!
Игорь бросил недоверчивый взгляд на приближающихся мотоциклистов, за серыми фигурами тянулся шлейф выхлопных газов и дорожной пыли.
Вдруг железнодорожник замер, самокрутка прилипла к нижней губе, бестолково повисла, лицо сделалось бледным.
– Немцы… – выдавил он из себя. – Ребята, это ж точно немцы… Немцы!
Он сплюнул самокрутку, бухнулся в траву, перехватил со спины свой ППШ и тут же дал очередь. Автоматная трель разнеслась вихрем, заставила одних пригнуться, других упасть в траву. Даже раненые перестали стонать. По людской цепи сразу понеслось устрашающее и одновременно недоуменное: «Немцы! Немцы!»
Нестройно защелкали затворы, кто-то дал еще одну очередь в сторону приближающихся мотоциклов. Один из водителей чуть подпрыгнул в седле и начал крениться вбок, руки впились в руль, увлекая за собой стальную махину. Второй боец в коляске что-то прокричал и вылетел из коляски и кубарем покатился по траве. Мотоцикл перевернулся, подминая под собой водителя, тот будто резиновая игрушка неестественно растянулся, железо с хрустом обрушилось на него. Облако пыли накрыло аппарат.
Со стороны накренившегося танка вспыхивают ружейные выстрелы, им вторят нестройные очереди из пистолетов-пулеметов.
Игорь спешно сменяет очередной магазин в винтовке, пальцы с силой впихивают остроконечные заряды в магазин, щелчок, и нарезной ствол отправляет в сторону внезапно появившейся немчуры очередную порцию свинца.
Мотоциклисты отстреливаются, один из них скрутил пулемет с коляски и сейчас короткими очередями поливает танкистов, те под укрытием советской стали ведут нестройную стрельбу.
У Баира от волнения дрожит в руках винтовка, выстрелы ложатся неточно, но руки настырно передергивают затвор, а указательный палец с силой жмет на курок, продолжает стрелять.
А вот Семен отстреливаться не торопится. Он осторожно высовывается из-за боковых щитков МТО, но тут же вжимается в металл – несколько пуль прямо перед самым носом взвизгнули, отлетели в сторону. Желание высовываться испарилось как сигаретный дымок в летнем мареве.
Прошла минута-другая, иные бойцы уже третий винтовочный магазин меняют, а он все не решается даже нос высунуть, пот струится по лбу и щекам, липнет к спине промокшая гимнастерка, лицо мертвецки бледное.
«Нужно, Сема, нужно! – подбадривает себя Горобец. – Хватит трусить!»
Наконец он решается высунуться и дать несколько выстрелов по врагу. Глубокий вдох, решительный шаг вперед – Семен вскидывает винтовку, сердце колошматится как сумасшедшее, в мушке пляшет копошащаяся около перевернутого мотоцикла фигура. Выстрел!
Но опознать «попал-не попал» Семен не смог – немецкая пулеметная очередь вновь заставила младшего сержанта Горобца буквально распластаться по танковому корпусу. Грудь часто вздымается, лоб впился в задранный вверх карабин, руки до белых костяшек впиваются в приклад, глаза зажмурены. Сил высунуться точно больше нет.
Железнодорожник вскрикнул и согнулся, в районе предплечья проступило и стремительно росло кровавое пятно, ППШ безвольно повис в руке.
– Зацепила, сволота… – сдавленно промолвил он и попытался вскинуть пистолет-пулемет, но лишь разрядил очередь в землю перед собой и рухнул на землю. И тут же едва слышно застонал.
Роман тут же бухнулся на землю и пополз к железнодорожнику. Руки ухватили бойца за шиворот и потянули к себе. Все как учили. Механик вскрикнул, попутно припомнил свою и чужую мать. Он перехватил руку Демина, но отпихиваться не стал, напротив, отталкивается ногами – помогает двигаться вперед. Кровавый шлейф тянется за ним по траве.
Игорь уже привычно нажимает на очередную обойму, патроны с хрустом проваливаются в магазин, щелкает затвор. Мушка ищет, выцеливает фигуру в серо-черном мотоциклетном комбинезоне.
Засели, заразы, не выковырять, молнией пронеслось в голове у лейтенанта. Он вскинул винтовку еще раз, наконец целик уперся в высунувшегося из укрытия мотоциклиста. Выстрел! Однако в последний миг фигура будто учуяла полет смертельного свинца и вновь нырнула под прикрытие металлического корпуса. Пуля ударилась в сталь, ободрала краску и с шипением отлетела в сторону.
Лейтенант чертыхнулся, с силой передернул затвор и тут же содрогнулся – рядом с ухом раздался выстрел. Игорь машинально вжал голову в плечи и тут же обернулся, возле него стоит белый как известь Семен, руки ходят ходуном, но удерживают карабин.
На мгновение Протасов оглох. Он мотнул головой и сквозь свистящую пелену услышал радостный вопль:
– Есть!
– Попали в гада!
– Ну наконец-то!..
Игорь повернулся и всмотрелся вдаль. Последний из мотоциклистов страшно корчился и с хрипом катался по земле, руки перехватывают горло. Вскоре немецкий мотоциклист притих, лишь вздрагивает иногда правая нога.
– Вот так-так. И кто же у нас такой меткий?
– Ну, кто-кто? Сема наш, кто ж еще!
– Ага, первой роты лучший пулеметчик!
– А чего тогда дрожал-то за кормой? Стрельнул бы сразу, враз бы все и закончил! – произнес Роман, кивнул на раненого железнодорожника, которому забинтовывал рану в предплечье. – А то вот, товарищ капитан не получил бы немецкой пульки.
Железнодорожник что-то промычал, отвернулся.
– Ну ничего. Мы его перевяжем и переместим к раненым. – И тут же добавил, в голосе послышались язвительные нотки: – Придется, товарищ капитан, ждать медсостава. – Демин пожал плечами, выдохнул будто в сочувствии. – Тут уж ничего не попишешь…
– Ну-ну, ты мне еще позлорадствуй, сопляк! – грозно проговорил железнодорожник, но тут же скорчился гримасой боли – Роман туго затянул узел, подмигнул Семену.
Солдаты обступили Семена, одобрительно хлопают ладонями по плечу. Горобец смотрит куда-то вдаль, лицо – белее мела.
