Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова
— На хороший пароход у меня не хватит денег, — охрипшим голосом проговорил Тернов.
Снова наполнили рюмки. Джиллард взял свою и подумал: «Хороший коньяк, отличный. И такое хорошее настроение». Из залы слабо доносится музыка. «Двери тут действительно двойные». Джиллард вспомнил, что в зале развлекают гостей соблазнительные женщины. Но прежде дело, дело…
— Слушайте внимательно, господин Терно-ффф! — Джиллард неторопливо, подбирая слова, стал объяснять свой план… Около полуночи Тернов протянул ему руку — широкую, крепкую. «Видно, много работал физически», — отметил советник.
Пожимая руку Уильяму, доверенный Ясинского расхохотался:
— Если бы об этом узнал капитан Удача!
— Вы знали его? — уже в который раз удивился Джиллард.
— Лигова… — Тернов ударил ладонью по перевернутой рюмке и сжал ее. — Я ненавижу это имя…
Теперь говорил Федор Иоаннович, а Джиллард слушал и отмечал: «Что же, твоя ненависть к русским китобоям может когда-нибудь и пригодиться».
Закончив говорить, Тернов вспомнил о Мэйле и Насте и почувствовал, как в нем поднялось жгучее желание отомстить им.
Джиллард был доволен встречей. Глядя на Тернова, он подсчитывал, сколько можно будет получить за него. Нравилось и то, что Тернов совсем не похож на тех людей, с которыми ему до сих пор приходилось встречаться. У тех на лице видно то, чем они занимаются. А Тернов — это же джентльмен.
— Не желаете ли поближе познакомиться с русскими девушками? — спросил Тернов.
Предложение приятно щекотнуло нервы захмелевшего Джилларда, но он ответил вопросом:
— А не опасно ли?..
Федор Иоаннович догадался, что хотел сказать его новый друг, и засмеялся:
— О, вам предстоит сорвать цветочек, с которого еще ни одна пчела не унесла и одной ароматной пылинки.
По тому, как Тернов разговаривал с Мишелем, а затем с появившейся Аделью Павловной, советник Дайльтона убедился, что моряк здесь свой человек. Джиллард решил вести переписку через этот дом.
— Да, так будет лучше, — согласился Тернов. — На почте меня знают как служащего Ясинского, и письма на мое имя могут вызвать подозрения.
На этом они были вынуждены прервать разговор: в кабинет вошла Адель Павловна, ведя за собой девиц.
…Разыскать Абезгауза, штурвального с китобойца «Геннадий Невельской», о котором писал в своей шифровке Дайльтон, Джилларду не представляло труда. Он послал рассыльного из гостиницы на судно с запиской.
Петер получил ее утром, когда сходил на берег. Вахтенный указал рассыльному на немца, и в руке Абезгауза оказался лоскут бумаги с двумя строчками по-английски:
«Старый Яльмар передает привет. Письмо от него можете получить в номере 4, гостиница «Бристоль».
Подписи под запиской не было. Петер молча кивнул рассыльному. Тот стоял, ожидая, что Абезгауз даст ему за труды, но немец только прикрикнул:
— Уходи! Шнель!
Рассыльный обиженно поморщился и отошел.
Штурвальный посмотрел на суда Клементьева. Там шли последние приготовления к выходу в море. Завтра на рассвете китобоец и шхуна «Надежда» покидали Золотой Рог. Все знали, что идут на промысел китов к берегам Кореи, но точно в какое место — Клементьев пока не сообщал. На шхуну все еще грузили порожние бочонки под китовый жир и мешки соли. До штурвального. Доносились крики:
— Майна! Вира! Стоп!
Еще ни одного кита не убили, а готовятся, как настоящие китобои». Петера злила уверенность, с какой велась подготовка к промыслу. Уж он постарается, чтобы русских постигла неудача. Там, в Гонолулу, ему только спасибо скажут. И тут же шевельнулась тревога: «А может быть, Клементьев договорился с Лигой гарпунеров? Но что ему хотят передать от Яльмара Рюда, председателя Совета Лиги?»
Абезгауз зашагал в город, потом, вспомнив о записке, разорвал ее на мелкие клочки и пустил по ветру.
Сделав необходимые покупки в маленьких лавчонках, какие встречались на каждом шагу, Абезгауз направился к гостинице. Было холодно. По немощеным улицам, с которых ветер сметал снег, грохотали телеги. Их тащили лохматые монгольской породы лошади с вплетенными в гривы красными тряпичными лентами. Возницы сидели нахохлившись в своих пушистых треухах, прижав к себе кнуты. Редкие прохожие торопились, закрывали лица от режущего ветра. Узкие, уже успевшие прогнить деревянные тротуары скрипели под сапогами Абезгауза. Он шел и проклинал и свою жизнь, и людей, и этот город на краю света. Не нужно было быть ясновидцем, чтобы предвидеть, что город будет быстро расти. «Может, остаться здесь? — спросил себя Абезгауз. — Открыть торговлю». Но тут же отказался от этой мысли. У него была давнишняя мечта — скопить денег, приобрести судно и возить китайских кули в Южную Америку, на плантации островов Тихого океана, на Гавайи. Это очень доходно. Или же заняться охотой на котиков, хотя это и опасно. Можно попасться, тогда за браконьерство придется гнить в сибирских рудниках.
Так, думая о своих планах, Петер пришел к Джилларду. Войдя в номер, он подозрительно посмотрел на советника и спросил:
— Вы привезли мне привет от Яльмара?
— Да! Садитесь!
— Давайте письмо! — продолжая стоять, потребовал Абезгауз. Его серые глаза сердито смотрели на Джилларда.
— Мне поручили передать его на словах, — отрезал Джиллард и, больше не приглашая штурвального сесть, заговорил о том, что требовал Дайльтон в своей шифровке. — Ингвалл на китобойце Клементьева?
— Да! Завтра выходим на промысел.
— Ингваллу запрещено становиться за пушку. — Джиллард взял начатую бутылку вина и наполнил два стакана. — Согрейтесь, на улице чертовски мерзкая погода.
Он поежился, но не от холода — в номере было тепло. Вчера он все-таки выпил лишнее…
— Как запрещено? — Абезгауз забыл даже поблагодарить Джилларда за угощение.
Советник рассказал, что знал из шифровки Дайльтона. Штурвальный засмеялся. Его длинное лицо приняло злорадное выражение.
— Надо проучить этого норвежца! Можно за борт?
— Нет! — остановил его Джиллард. — Рюд приказывает заставить его бить мимо китов! Надо, чтобы этот русский прогорел!
— О! — Абезгауз нахмурился. — С Ингваллом не так-то просто разговаривать.
Джиллард предложил:
— Надо намекнуть ему — если будет слушаться, Совет Лиги простит ему нарушение закона гарпунеров, иначе…
Джиллард провел по горлу рукой и указал Петеру глазами на стакан. Они выпили, и тут к Абезгаузу вновь вернулась подозрительность. Можно ли верить этому человеку? Может быть, это провокация? Нужно убедиться, что с ним ведут разговор по поручению Рюда. Немец спросил:
