Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами
Меня опять словно полоснули ножом по сердцу — Джексон заметил на камне мою перчатку, которую я выронила из сумочки, и поднял ее. Один только вид предмета, напомнившего Ральфу обо мне, словно придал ему новые силы. Кровь бросилась ему в лицо. Он впился глазами в мою перчатку.
— Это ее! — едва слышно произнес он. — Они спаслись… они где-то здесь…
— Не могу поверить! — усомнился Джексон.
— И тем не менее! — воскликнул Ральф. — Это ее перчатка… Я уверен. О, если бы знать, где она! Они не могли уйти далеко! Пойдем посмотрим, Джексон. Мы безоружны, наши револьверы намокли, но у меня есть руки, у меня есть зубы…
И, вскочив на ноги, будто подброшенный пружиной, он заскрежетал зубами, словно дикий зверь. Я сжалась в комок, боясь, как бы он не увидел меня. Но, должно быть, он все-таки увидел — из груди у него вырвался крик, какого мне никогда прежде не приходилось слышать.
Я подняла револьвер и прицелилась в него, готовая спустить курок…
Что произошло потом — у меня и сейчас еще голова идет кругом, стоит мне только подумать об этом, но я не могу не описать тебе увиденного. Все случилось молниеносно.
Какой-то человек спрыгнул сверху прямо на Ральфа и повалил его наземь. Я заметила только белокурую голову — ту самую, что прежде видела так часто и с тех пор постоянно воскрешала в памяти… О Боже… это был он, мой Ричард! Я стала свидетельницей отчаянной борьбы, мне казалось, я слышу, как трещат от непомерного напряжения мускулы борющихся… Потом я увидела, как оба скатились в воду (между тем Джексон успел исчезнуть).
— Лодку! — раздался чей-то голос.
Передо мной стояли Дантес и Юстус. Не помню, как я поднялась на ноги и выбралась из лодки. Юстус поспешно столкнул ее в воду и взобрался на хрупкое суденышко. Дантес взял меня за руку.
— Спокойно, дочь моя! — сказал он.
Не знаю, как у меня еще хватило сил смотреть. Я держалась только ради Ричарда. Тут я увидела, как из воды вынырнула белокурая голова и рядом с ней сразу же появилась темная. Затем на поверхности показалась рука и замахнулась на Ричарда, но Ричард увернулся и нанес ответный удар. Темноволосая голова исчезла. Больше мы ее не видели. Ричард подплыл к берегу. Юстус стоял в лодке, изготовившись к стрельбе и не спуская глаз с речной глади. Но никто больше не показывался…
Я была свободна, я была спасена. Передо мной стоял Ричард, с его волос, с его одежды ручьями стекала вода. Он протянул ко мне руки, и я упала в его объятья. И впервые у меня из глаз брызнули слезы — это были слезы счастья, слезы радости, облегчающие и очищающие душу!
Теперь я вкратце расскажу тебе, что же произошло и каким образом все так удачно обернулось.
Ричард и мистер Дантес получили телеграмму Юстуса в ту же ночь. О том, что Петтоу повез меня в западном направлении, им было известно от одной дамы в Нью-Йорке, о которой мы поговорим с тобой позже. Мистер Дантес знал, как я тебе уже писала, что Юстус находится в Цинциннати, и отправил ему ответную телеграмму. Получив известие от Юстуса, что тот видел меня и Ральфа на вокзале в Цинциннати, мистер Дантес немедленно сообщил Ричарду, что выезжает туда. Вначале он не собирался брать Ричарда с собой, опасаясь ненависти Ральфа. Однако Ричард… Впрочем, все это ты, вероятно, уже знаешь со слов Альфонсо лучше меня. Очень разумно со стороны твоего жениха, что он решил не ехать сюда. Я никогда бы не простила ему, если бы он оставил тебя в таком душевном смятении.
Одним словом, той ночью, которую мы с Юстусом провели в пещере, Дантес и Ричард в сопровождении нескольких друзей прибыли в Цинциннати. Туда как раз пришло известие: Джексон со своими людьми расположился недалеко от Мамонтовой пещеры. Распространились также туманные, хотя и ложные слухи о моей судьбе, о бегстве негра с какой-то белой девушкой. Уверяли, будто негр с Юга похитил дочь плантатора. Мистер Дантес и Ричард сразу поняли, что к чему, и той же ночью отправились туда, взяв с собой отряд регулярных войск и одно подразделение негритянского полка, где служит Юстус Уайт. О том, что они успели именно в тот момент, когда моя жизнь висела на волоске, ты уже знаешь.
За меня можешь больше не опасаться, дорогая моя! Я совершенно спокойна. Мне известно, что твои неустанные заботы о моем горячо любимом отце дают свои плоды. Нам пришла телеграмма, что он в первый раз поднялся с постели. Мы приедем на днях, даже, может быть, завтра. А это свидание с Ричардом! О Жанетта, какие же необыкновенные чувства вызывает свидание! Даже страдания, которые перенес ради любимого человека, оставляют сладостные воспоминания!
Тебе, наверное, будет любопытно узнать, нашел ли тот, чье имя никогда больше не будет упоминаться среди нас, свой заслуженный конец. Точно нам это не известно. Вся округа была обследована самым тщательным образом — хотя бы из-за Джексона, — но ни малейших следов обоих не обнаружено. Вряд ли можно сомневаться, что негодяй, оглушенный сильным ударом Ричарда, нашел смерть в водах Грин-Ривер. А если это и не так, я его не боюсь. Должно быть, Богу угодно, чтобы Ричард и я снова нашли друг друга, надеюсь, Он и дальше будет хранить нас обоих!
Нужно ли говорить, что Ричард считает моего спасителя братом, а мистер Дантес — сыном? Ричард поклялся Уайту, что всю свою дальнейшую жизнь посвятит избавлению негров от рабства, их духовному развитию и физическому совершенствованию, а Дантес благословил его на это благое дело.
Прощай, моя дорогая, моя любимая подруга! Скоро тебя примет в свои объятия твоя счастливая
Элиза».IV. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Ранним утром в Чистый четверг, 13 апреля 1865 года, у окна одной из комнат Белого дома в Вашингтоне, резиденции американского президента, стояли, беседуя, два человека.
Одному из них, высокому и худощавому, было, наверное, лет пятьдесят-шестьдесят; крупный нос и бородка придавали его лицу довольно строгое, можно сказать, суровое выражение, а глаза, наоборот, смотрели мягко, а теперь особенно дружелюбно. С высоты своего роста он глядел на собеседника, седовласого старика, который, хотя и был достаточно высок, не мог ни в коей мере соперничать с необычно рослым визави. Первым был Авраам Линкольн, повторно избранный президент Соединенных Штатов, вторым — миссионер Эдмон Дантес.
— Но отчего вам непременно нужно уезжать? — спросил Линкольн. — Ведь вы так необходимы нам именно сегодня! Самое трудное, правда, позади… но, боюсь, далеко не все! Поверьте, дорогой друг, я смотрю в будущее с озабоченностью. В открытом бою мы победили мятежников — это неоспоримый факт. Но я опасаюсь тайных интриг, опасаюсь друзей Юга, которые теперь вновь поднимают голову и будут просить о сострадании, о снисхождении к побежденным, к чему я и сам был бы расположен, если бы не боялся, что Юг злоупотребит оказанным ему доверием. Именно по этой причине я бы очень хотел, чтобы вы оставались с нами, помогали нам своим советом или выступали поборником сдержанности и умиротворения на Юге, которому сегодня как никогда необходимы слова утешения и благоразумия.
