Джон Стэк - Корабль Рима
Колонна вышла из города и свернула на юг, к военному лагерю. Дорога была оживленной: торговцы непрерывно курсировали между портом и лагерем легиона, где можно неплохо заработать. Все уступали дорогу марширующей колонне солдат, а многие даже убирали тележки с товарами с пыльной дороги шириной десять футов. Торговцы со страхом смотрели на величественную фигуру Сципиона, освещенную лучами заходящего солнца. Его осанка и черты лица свидетельствовали о богатстве и благородном происхождении, а размер эскорта указывал на человека, облеченного властью.
* * *Военный лагерь римлян располагался в миле к югу от Бролиума. Это был кастра гиберна, или зимний лагерь Второго и Девятого легионов, состоявший из полустационарных построек, обеспечивающих длительное пребывание солдат в зимние месяцы. В воздухе уже ощущалось приближение весны, когда животворное прикосновение Цереры преобразит природу в честь возвращения Персефоны после зимней ссылки в Гадес. Наступление весны также означает начало новой военной кампании, и вскоре римские легионы отправятся из Бролиума на битву с карфагенянами, удерживавшими западную половину Сицилии. Если удача окажется на их стороне, новый кастра гиберна будет сооружен дальше от побережья, на земле, которая теперь принадлежит врагу.
Приближаясь к лагерю, колонна проходила мимо сторожевых постов, выставленных легионами. Посты располагались примерно в двухстах ярдах от лагеря на каждой из подъездных дорог и были укомплектованы четырьмя легионерами. Септимий видел, что их предупредили о возможном прибытии консула, поскольку все четверо стояли навытяжку перед караульной будкой — обычно снаружи оставался только один, а трое отдыхали внутри. Часовые не остановили колонну, а молча пропустили ее; они смотрели прямо перед собой и не смели поднять взгляд на Сципиона, опасаясь привлечь его внимание.
Главный лагерь имел прямоугольную форму и состоял из двух квадратных площадок, по одной на каждый легион; длинная ось прямоугольника располагалась параллельно дороге. Всю территорию ограждал глубокий ров, шириной пятнадцать футов и глубиной пять, а извлеченная земля была уложена снаружи, образуя внушительный вал, на котором высилась стена. У главных ворот лагеря. Порта Претория, стену укрепили камнем, но большая часть ограждения состояла из деревянных кольев, вырезанных из молодых дубов. Заостренные и переплетенные ветки деревьев образовывали почти непреодолимую преграду, а в каждом углу прямоугольника высилась двадцатифутовая сторожевая башня, так что часовые могли издали заметить приближающегося врага на плоском дне долины.
Колонна беспрепятственно миновала открытые ворота лагеря, и за стенами ее встретили стройные ряды Второго и Девятого легионов. Они были построены по манипулам и располагались по обе стороны дороги, которая проходила по центру лагеря и вела к офицерским казармам. Когда Сципион проезжал под аркой ворот, легионеры с воодушевлением приветствовали его:
— Слава Риму!
Сципион ехал размеренной рысью, не глядя ни вправо, ни влево. Рожденный для власти, он чувствовал, как кровь вскипает в жилах, когда двадцать тысяч человек приветствуют его. Лицо консула сохраняло величественное выражение братской гордости, словно каждый из этих людей приходился ему младшим братом. На дороге прямо перед ним выстроились старшие офицеры легионов. Командир преторианцев махнул рукой, останавливая колонну; консул спешился и последние несколько шагов пути преодолел пешком.
— Приветствую тебя, старший консул, — произнес высокий властный человек, стоявший во главе офицеров. — Добро пожаловать на Сицилию. — Это был Луций Постимий Мегелл, легат римских легионов и член сената.
— Благодарю, Луций, — ответил Сципион, и его слова прозвучали искренне.
Последние семь лет он провел в сенате, постепенно укрепляя свое влияние и власть. Возвышаясь, консул приобрел много врагов, и этот человек часто выступал против него, но всегда открыто и честно, без уловок и ухищрений, и Сципион уважал его.
Легат Мегелл представил консулу старших командиров легионов. Знакомство было кратким, приветствия — официальными и сдержанными.
Не обращая внимания на толпу командиров, Септимий неотрывно смотрел на знамена, реявшие над шеренгами солдат слева от него. С каждого полотнища злобно скалился волк — символ Девятого легиона; глаза зверя словно сверлили того, кто еще недавно стоял в этих рядах. Септимий не видел Девятый легион уже больше года, с тех пор как назначение на «Аквилу» оборвало связь с единственным легионом, который он знал. Септимий хорошо помнил тот нелегкий выбор, который ему пришлось сделать много месяцев назад: согласиться на повышение и стать центурионом морской пехоты или остаться опционом четвертой манипулы. Решение далось непросто, но, приняв его, Септимий не оглядывался назад. До этого момента.
Центурион поискал взглядом знаменосца четвертой манипулы, неожиданно почувствовав желание присоединиться к старым товарищам и снова стать под знамя, под которым жил и сражался столько лет. Приказ колонне продолжить движение раздался как раз в тот момент, когда Септимий нашел знакомый штандарт в глубине строя, но люди, стоявшие под знаменем четвертой манипулы, не были видны за спинами окружавших их солдат.
* * *— Можно ли доверять этому человеку? — спросил легат Мегелл, обращаясь к начальнику порта.
— Капитан Переннис служит Риму уже пятнадцать лет, и десять лет я лично знаю его. Ему можно полностью доверять, — уверенно ответил начальник порта, переведя взгляд на молодого капитана.
Аттик неподвижно стоял рядом с Септимием в совещательной комнате офицерских казарм. Он остался невозмутимым, когда легат поставил под сомнение его доклад, но был рад, что может рассчитывать на поддержку начальника порта. Аттик пересказал офицерам основные события, обратив особое внимание на силу карфагенского флота и его курс; он старался придерживаться фактов, избегал субъективных оценок и не высказывал собственного мнения.
— Совершенно очевидно, — произнес Сципион, скользнув взглядом по лицам собравшихся перед ним офицеров, — карфагеняне здорово подняли ставки. В лучшем случае нас ждут существенные перебои в снабжении, а в худшем — голод и гибель.
Лицо Сципиона оставалось невозмутимым, и все ждали, что он скажет дальше. Мегелл мысленно улыбнулся. Ему уже приходилось наблюдать за тем, как ведет дискуссию консул, и он знал о привычке Сципиона растягивать паузу. Молчание нервировало многих оппонентов, особенно молодых, и они торопились заполнить вакуум. Первым не выдержал кто-то из младших трибунов.
