Густав Эмар - Флибустьеры
Эта комната была построена таким образом, что малейший звук на улице долетал сюда совершенно ясно и отчетливо, тогда как внутри нее заглушались самые сильные крики, так что уже в соседнем помещении ничего не было слышно.
Почтенный трактирщик, владелец этого дома, знался с самым разношерстным сбродом: контрабандистами, бродягами, шулерами и прочими людьми, ремесло которых привлекало иногда внимание чилийской полиции. Ввиду последнего обстоятельства окно, выходящее на море, столб, вбитый около него, и шлюпка, привязанная к кольцу в столбе, всегда готовы были дать последнее, крайнее убежище, на тот случай, если бы любопытство полицейского агента дошло до того, что угрожало бы проникнуть во все закоулки этой берлоги.
Этот дом назывался и, конечно, называется и до сих пор, если только землетрясение или пожар не уничтожили его, локанда дель-Соль.
На железном листе, висевшем на улице перед домом, неизвестным художником была изображена красная физиономия, окруженная оранжевыми лучами и долженствовавшая представлять солнце и объяснять название трактира, приведенного выше. 14
Сеньор Бенито Сарсуэла, хозяин локанды дель-Соль, был сухопарый, худой детина с угловатым лицом и подозрительным взглядом. Он представлял помесь арауканской, негритянской и испанской крови и соединял в себе недостатки и пороки трех рас: красной, черной и белой, ни у одной из них не позаимствовав ничего положительного. Под видом содержания скромного трактира он обделывал еще десяток других дел и делишек, из которых самое невинное, если бы оно было открыто, привело бы его к пожизненному заключению в острог.
Спустя приблизительно два месяца после событий, рассказанных в предыдущей главе, около одиннадцати часов вечера, холодного и туманного, сеньор Бенито Сарсуэла сидел за своей конторкой, печально созерцая пустую залу своего заведения.
Снаружи ветер звенел вывеской, изображавшей солнце. Черные облака грозно ползли с юга, прорываясь по временам разрушительными ливнями на уже достаточно намокшую землю.
— Ну вот, — вполголоса проговорил наконец трактирщик, — еще один день оканчивается так же дурно, как другие. Милосердный Боже! — прибавил он с выражением глубокой покорности воле Божьей. — Вот уже несколько дней, как нет мне никакой удачи. Если это продолжится еще неделю, я разорен.
Действительно, вот уже почти месяц в силу каких-то необъяснимых обстоятельств локанда дель-Соль ни разу не видела в своих стенах обычного оживления, и ее удрученный владелец терялся и догадках, чему следует приписать такое затишье.
В обширной зале не слышалось более чоканья стаканов, шумных разговоров и звона разбитой посуды, которую в пылу своих споров разгорячившиеся посетители нещадно колотили, лихо бросая на пол.
Печальный пример превратности всего земного: полное до краев быстро сменяется безнадежно пустым.
Можно было бы подумать, что чума заглянула в этот дом. Наполненные бутылки стояли правильными рядами на полках, но в течение дня заходили всего два-три посетителя, осушавших по стакану писко 15 и тут же спешивших расплатиться и удалиться, несмотря на всю любезность хозяина, старавшегося их удержать, порасспросить о новостях и развлечь свою скуку.
Произнеся приведенные выше слова, достойный Бенито небрежно поднялся и в самом скверном расположении духа приготовился запереть трактир, дабы сэкономить хотя бы на освещении, как вдруг вошел посетитель, за ним другой, третий, потом их стало шесть, десять, а потом хозяин и счет потерял.
Все посетители были закутаны в широкие плащи. Надвинутые на глаза широкополые шляпы совершенно не позволяли разглядеть их лица.
В зале стало тесно от странных посетителей. Все они пили, курили, но не проронили между собой ни единого слова. Все столы были заняты, но в локанде царили столь глубокое молчание и тишина, какие можно ожидать только в церкви. Можно было различить шум дождя на улице и шлепанье лошадиных ног, с трудом пробиравшихся по неимоверной грязи.
Трактирщик, приятно удивленный таким неожиданным оборотом, едва успевал исполнять требования гостей. Но тут возникло обстоятельство, которого он далеко не ожидал. Хотя, как говорит испанская пословица, деньги считать никогда не устанешь, а пословицы составляют народную мудрость, но в данном случае дон Бенито пришел, в конце концов, в смущение. Очевидно, его заведение было избрано местом сборища какой-то неизвестной партии. Не прерывавшийся поток посетителей, как море во время прилива, наводнил большую залу, затем малую, соседнюю, потом проник на верхние этажи и заполонил их.
Часы пробили одиннадцать. В локанде собралось более двухсот человек.
Дон Бенито с характерной для него проницательностью сообразил, что готовится что-то необычайное и что дом его избран местом действия неизвестного спектакля.
Неожиданно он почувствовал прилив ужаса. Он схватился за голову и в отчаянии никак не мог придумать средства избавиться от мрачных, молчаливых гостей.
Наконец у него блеснула мысль, он поднялся с решительным видом и направился к выходной двери, словно желая ее запереть.
Посетители продолжали оставаться немы как рыбы, ни один из них даже не пошевелился, они как будто ничего не видели. Дон Бенито чувствовал, что холодеет от ужаса.
В это время ему на помощь неожиданно явился серено — ночной сторож, проходивший мимо и кричавший:
— Ave Maria purissima! Las once hondado у llueve! 16
Это был знак, что пора запирать торговые помещения и гасить огни. Фраза эта была произнесена нараспев с такими жалобными интонациями, что они должны были бы растопить даже каменное сердце, однако на застывших посетителей локанды не произвели ни малейшего впечатления.
Ужас заставил сеньора Сарсуэлу сделать сверхъестественное усилие, и он попытался вступить в переговоры со своими настойчивыми посетителями. Он вышел на середину залы, напустил на себя самый беззаботный вид, подбоченился, поднял голову и начал так:
— Сеньоры кабальеро! — Но, несмотря на все его усилия, в голосе его слышались дрожащие ноты. — Уже одиннадцать часов, постановлением полиции запрещено производить торговлю позднее этого часа, поэтому не угодно ли вам немедленно очистить мое заведение, дабы я его запер.
Этот призыв, на который он возлагал столько надежд, произвел совершенно противоположное действие.
Неизвестные крепко ударили своими стаканами о столы и сразу все вместе закричали:
— Вина!
Трактирщик даже подпрыгнул, пораженный этим ревом.
— Однако, — попытался он снова, — полицейские постановления, кабальерос, говорят ясно. Уже одиннадцать часов и…
