Жан-Франсуа Намьяс - Дитя Всех cвятых. Цикламор
Стол имел форму очень длинной подковы, и возле ее изгиба находились два высоких деревянных кресла, богато украшенных резьбой. Они напоминали королевские троны. В правом уже восседала Лилит, и Адам направился к ней неспешной, торжественной поступью.
Как у него давно повелось, он был облачен в белое, цвет невинности. Его просторное одеяние с непомерной длины прорезными рукавами, ниспадавшими до самого пола, было украшено на груди золотым шитьем, изображавшим слово «любовь» в окружении пронзенных стрелами сердец.
Лилит же, как и всегда в торжественных случаях, нарядилась в красное – цвета дьявола. Ее мужское платье, правда, было не таким просторным, как у ее мужа, и туго стянутым в талии. Подобный наряд был необходим, чтобы щегольнуть необычным украшением, составлявшим гордость Лилит и предмет зависти всех женщин: небольшим гербовым щитком, похожим на рыцарский, который она носила на груди.
Как и сомбреномский герб, он делился надвое по диагонали. Верхняя правая часть была красной, усеянной черными слезами, а нижняя левая – черной с золотыми слезами. Это был ее собственный герб, герб «дамы слез».
Теперь, когда Лилит избавилась от своей дьявольской раскраски и оставила лишь чуть-чуть помады на губах, проступило ее истинное лицо. В ее свежей естественной красоте проглядывало что-то дикое – в чересчур пронзительном взгляде, в белизне острых, жадных зубов. Длинные волосы были убраны в толстые косы на висках и перевиты жемчугом и рубинами.
Когда Адам приблизился к ней, Лилит, как и недавно в темнице, приникла к нему долгим, страстным поцелуем… Отняв, наконец, губы от его рта, дьяволица проворковала:
– На них еще вкус крови. Чувствуешь?
– Да. И умираю от голода!
Сир де Сомбреном занял место рядом со своей супругой и хлопнул в ладоши. Слуги, ждавшие его приказов в буфетной, поторопились принести пиршественные блюда.
Их во множестве расставляли вокруг на подносах, чтобы подать по первому же знаку. Были там кушанья из дичи: кабаньи головы, рагу из лани; жареная птица: павлин, журавль, фазан и цыпленок; рыба: лещ, карп и щука; а еще мясо кита и морской свиньи, лангусты, раки, устрицы… Настал черед сладостей – легких десертов и пирожков, пирожных, печений, тортов, украшенных самым причудливым образом: сахарный замок с апельсиновой водой во рвах, дама верхом на медведе среди гор из мороженого, музыканты, чарующие драконов своей игрой. Запивали все это исключительно «тюремным» вином, обычно подаваемым к герцогскому столу.
Адам набрасывался на еду, как людоед, что было совсем не удивительно, поскольку в последний раз он прикасался к пище лишь два дня назад. В этом он следовал завету своей матери. Храня верность ее языческим обрядам, Адам принуждал себя поститься во все крупные церковные праздники: на Пасху, Рождество, Вознесение, Троицу, на праздник Тела Господня и, как теперь, в День всех святых.
Лилит, тоже язычница, не переняла этот обычай своего мужа. Она понемногу отщипывала от каждого блюда. Время от времени она скармливала содержимое тарелки какой-нибудь из борзых, ожидавших своей доли у ее ног, и забавлялась завистливыми взглядами слуг, которыми те провожала недоступное им лакомство.
Лилит была в самом нежном настроении, как и всякий раз после того, как утоляла свои желания…
Фокусники и акробаты, явившись к пиршеству, принялись забавлять их своими трюками. Особенным успехом пользовались те, что умели извергать из глотки огонь. Адам их просто обожал, поскольку они, по его словам, были истинным олицетворением демона. Он собирал их со всей Бургундии и даже привозил из других краев. Сегодняшние оказались особенно искусными. Сир де Сомбреном заворожено следил за каждым, рукоплеща от всей души. Лилит же смотрела только на своего мужа. Положив ему руку на плечо, она не спускала с него глаз и совершенно забыла о трапезе.
Когда выступление закончилось, Адам бросил огнеглотателям полный кошелек. Те удалились, наперебой рассыпаясь в благодарностях и отвешивая почтительные поклоны.
Адам выглянул в окно и радостно воскликнул:
– «Дьявольский дождь»!
Действительно, снаружи по-прежнему шел дождь, но при этом выглянуло солнце. Такое явление в тех краях и называли «дьявольским дождем». Не выпуская кубка из руки, Адам показал на окно Лилит. Но движение оказалось неловким, и красное сомбреномское вино плеснуло на одно из сердец его белого камзола, как раз против его собственного сердца…
Адам увидел, как Лилит внезапно побледнела.
– Что случилось?
– Мне только что было видение. Текущая кровь. Бойся «дьявольского дождя»! Он прольется в день твоей гибели!
В отличие от своей жены Адам де Сомбреном в колдовство не верил. Он пожал плечами.
– Это всего лишь винное пятно, ничего больше.
– Нет, Адам, это течет твоя кровь. Я ее вижу!
Она в ужасе закрыла лицо руками. Адам понял, что должен немедленно что-нибудь предпринять, и поспешно хлопнул в ладоши:
– Позвать трувера!
Тот не заставил себя ждать. При первых же звуках виолы Лилит расслабилась. Это был их собственный трувер, связанный с самыми прекрасными мгновениями их счастья. Мелодичным голосом он затянул песню – песню, которая принадлежала только им:
– Прекрасному богу любви воздаю благодарность, Хочу я ему принести свой торжественный дар…
Лилит на ощупь нашла руку своего мужа и сжала ее. Взоры их встретились, и глаза в глаза, влюблено, супруги дослушали песню до конца.
Ибо так все и обстояло: они были изверги, они были демоны, они были чудовища, но они любили друг друга! Лилит продолжала любить Адама, хоть он и перестал быть мужчиной, а Адам продолжал любить Лилит, хоть она была бесплодна. Оба не понимали, как такое возможно, но знали: некоторые вещи и не надо пытаться понять.
***Их любовь началась в тот самый день, когда они встретились. То был не самый обычный день: это случилось назавтра после Азенкурской битвы.
Адам шел с поля боя, упиваясь собственным торжеством. Двигаясь наудачу, он попал в деревню Эден как раз в тот момент, когда там готовилась двойная казнь. Инквизиция собиралась сжечь мужчину, вступившего в плотскую связь со своей свиньей, и колдунью, утверждавшую, что является воплощением Лилит… Той самой Лилит, проклятой жены Адама! Адам узрел в такой встрече перст судьбы.
В Эдене существовал обычай: любого могли помиловать, если девственница или не познавший женщины юноша соглашались взять осужденного в супруги. Так Адам и добился освобождения Лилит. Они отправились к Бургундскому двору, где Адама, посланца и тайного уполномоченного английского короля, ждал герцог. По дороге, в Марсанее, они попали на «турнир слез».
