Саймон Скэрроу - Орел и Волки
— Так-то лучше. И смотри, больше не забывайся.
— Да… командир.
— Совсем хорошо. Ну а что с остальными? Какие навыки есть у них?
— Никаких, командир. Почти все они земледельцы. Малые сильные и нам пригодные, но воевали они только с лисами, когда те забирались в курятник. Большего боевого опыта у них нет.
— Что ж, посмотрим, насколько они пригодны на деле. Добровольцев у нас хватает, так что можем позволить себе отобрать самых лучших и отбраковать недотеп. С помощью твоих воинов мы построим всех прочих. Начнем. Катон, колышки при тебе?
— Так точно, командир. — Катон встряхнул торбой.
— Тогда почему они до сих пор не расставлены?
— Виноват, командир. Сейчас займусь.
Макрон с суровым видом кивнул, и Катон, прихватив мешок, взялся за дело. Отойдя на короткое расстояние от толпы, он остановился, пошарил в мешке и вытащил из него пронумерованный колышек, который воткнул в землю. Через десять шагов он воткнул еще один колышек и, действуя в той же манере, обозначил две линии по десять колышков в каждой, чего хватало для построения пары сотен атребатов. За прошедшие несколько дней оба центуриона сумели к первому пробному испытанию составить двенадцать условных центурий общим числом в девятьсот шестьдесят человек из гораздо большего числа откликнувшихся на зов Верики добровольцев. Одного лишь обещания хорошей кормежки оказалось достаточно, чтобы привлечь людей со всего царства.
— Тинкоммий!
— Да, командир.
— Поставь по одному из своих воинов возле каждого колышка. Скажи им, что они будут командирами отделений. Когда это произойдет, отбери по десять человек из толпы. Пусть они строятся возле каждого командира. Ты меня понял?
— Да, командир.
— Очень хорошо. Действуй.
Макрон терпеливо ждал, пока Тинкоммий подводил людей к колышкам, а Катон рассовывал их по местам. К тому времени, когда возня закончилась, солнце уже поднялось выше стен, и его лучи ярко сверкали на отполированном шлеме нового коменданта римского гарнизона. По правую руку от бравого центуриона стоял Тинкоммий, готовый переводить соплеменникам его слова, слева — по стойке «смирно» — замер Катон.
— Первое! — рявкнул Макрон и помедлил, давая возможность Тинкоммию сказать то же по-кельтски. — Отдавая вам приказ «Строиться!», я хочу, чтобы вы все мигом сбегались туда, где стоите сейчас. Запомните это! Второе! У вас сейчас получился не строй, а долбаное дерьмовое стадо. Вам нужно выровняться.
Тинкоммий в сомнении поджал губы:
— Командир, ты хочешь, чтобы я перевел это в точности?
— Конечно хочу! Давай, на хрен, переводи!
— Хорошо.
Видимо, перевод Тинкоммия действительно был очень точным, возможно даже в избытке. Потому что, когда он умолк, добровольцы покатились со смеху.
— ЗАТКНИТЕСЬ! — рявкнул Макрон.
Новобранцы мгновенно притихли, перевода тут не потребовалось.
— Так вот, пусть каждый поднимет правую руку, как я, а потом вытянет, чтобы она легла на плечо ближнего человека. Если плеча не достать, двигайтесь, пока не достанете.
Как только Тинкоммий закончил переводить, в строю началось шевеление, люди тихо загомонили по-кельтски.
— МОЛЧАТЬ!
Прикусив языки, волонтеры продолжали подравниваться. Кто-то справлялся с этим скорей, кто-то мешкал, но атребаты явно старались. Все, за исключением одного бедолаги, что тут же бросилось Макрону в глаза.
— Ты, там! Ты что, меня держишь за дурня? Правая рука, я сказал! ПРАВАЯ, А НЕ ДОЛБАНАЯ ЛЕВАЯ! Катон! Втолкуй это тупице!!!
Младший центурион трусцой подбежал к навлекшему на себя гнев Макрона коренастому бритту с туповатой, но добродушной физиономией. Катон еле удержался от искушения ответно ему улыбнуться, потом взял малого за левую руку, опустил ее и, хлопнув его ладонью по другому плечу, сказал по-кельтски:
— Эта рука, понятно? Правая… правая рука. Понял? Правую руку вверх!
Катон для наглядности поднял свою правую руку, и туземец послушно кивнул. Катон просиял и шагнул назад, перед тем как скомандовать:
— Подравняться! Нет, правая рука, я сказал! Сделай это, как все!
— Что ты творишь там, Катон? — крикнул вконец выведенный из себя Макрон. — А ну, прочь с дороги! Есть только один способ научить чему-то этих глупых выродков!
Макрон встал перед туземцем, который все еще ухмылялся, хотя теперь уже несколько беспокойно.
— Чего это ты так радуешься? Решил надо мной посмеяться? — осклабился в свою очередь Макрон. — Тебе, значит, весело? Что ж, давай поглядим, как оно пойдет у нас дальше.
Старший центурион вскинул свой жезл и обрушил его на левую руку изумленного атребата.
— ЛЕВАЯ РУКА!
Новобранец вскрикнул от боли, но не успел он даже двинуться, как Макрон снова огрел его жезлом по другому плечу.
— ПРАВАЯ РУКА!.. Ну-ка, посмотрим, что мы усвоили… Левая рука!
Туземец мгновенно взметнул над собой нужную руку.
— Правая рука!
Вниз опустилась одна рука, вверх взлетела другая.
— Браво, приятель! Ты не безнадежен. Мы сделаем из тебя солдата. Продолжай, центурион Катон.
— Есть, командир.
Когда добровольцы научились более-менее удовлетворительно строиться, пришло время проверить их физическое состояние. Разбитые на отделения атребаты принялись наматывать круг за кругом по внутреннему периметру базы. Катон с Макроном, расположившись в противоположных углах лагерной территории, следили, чтобы никто из них не схитрил, пытаясь как-нибудь срезать дистанцию или где-нибудь отсидеться. Добежав до очередного угла, каждое отделение поворачивало, чтобы преодолеть новый отрезок пути. Весьма скоро все испытуемые слились в единый неравномерный поток усердно пыхтевших людей. Как и ожидал Макрон, воины вкупе с несколькими наиболее проворными земледельцами быстро опередили всех остальных и бежали отдельной небольшой группой.
— Это не гонки! — взревел Макрон, приложив ладони ко рту. — Катон! Объясни им, что я хочу проверить их на выносливость, а не на прыткость. Пусть не носятся взапуски и сбавят темп.
Он гонял их все утро. Спустя некоторое время самые слабые, неспособные выдержать столь длительный бег атребаты стали сдавать. Таких тут же отводили к воротам и отправляли восвояси. Отсеянные неудачники реагировали по-разному: в целом спокойно, но некоторые из них, похоже стыдясь проявленной на виду у всех немощи, оглядывались через плечо и бранились. Оставшиеся с угрюмой решимостью продолжали бежать.
Лишь в полдень Макрон неспешно пересек плац и заявил, обращаясь к Катону:
— Думаю, с этих хватит. Пусть отдохнут и подкрепятся, а мы тем временем посмотрим на прочих. Да, сверься со списками и доложи, скольких мы оставляем.
